Еще 15 лет назад Михаил Ковальчук производил впечатление серьезного ученого, его научные работы имели достаточно высокий уровень цитирования. Но теперь брат близкого друга Путина стал символом разрушения российской науки. Сергей Немалевич рассказывает о головокружительной карьере директора Курчатовского института

Ровно три года назад, в начале февраля 2013 года, я стоял у проходной Института теоретической и экспериментальной физики, ИТЭФ, на Большой Черемушинской улице. Охранник внимательно изучил мой паспорт и сверил данные с заказанным пропуском, — по ту сторону металлической «вертушки» находится ядерный объект.

Впрочем, в 2012 году ИТЭФ стал чуть менее ядерным — в институте сгорела основная экспериментальная установка, ускоритель ИТЭФ-ТВН, построенный еще в 1950-е годы. За прошедший между пожаром и моим визитом в ИТЭФ год ремонт даже не был начат, но это было далеко не самой крупной неприятностью о которой писали сотрудники ИТЭФа на сайте Save ITEP — «Спасите ИТЭФ».  Я обнаружил этот сайт, ужаснулся и отправился на Большую Черемушкинскую выяснять, что происходит с институтом.

Почти одновременно с пожаром на ускорителе ИТЭФ формально завершил переход из юрисдикции Росатома в состав структуры НИЦ «Курчатовский институт». «В Росатоме нам было несладко, — рассказывает мне один из собеседников, — мы были там в непонятном положении. Они стали коммерческой организацией, которая просто не могла финансировать фундаментальную науку, — у них для этого просто не было правовых форм». Исследования, которые велись в ИТЭФ, были не особенно интересны госкорпорации, в то же время руководство Росатома имело виды на территорию института, бывшую усадьбу Черемушки-Знаменское с обширным парком и прудом, когда-то принадлежавшую Меншиковым, Голицыным и Якунчиковым. В 2007 году представитель Росатома Денис Козырев объявил, что здесь будет построен главный офис корпорации, 150-метровый небоскреб с обширным подземным паркингом, круче, чем у Газпрома, и куда ближе к центру Москвы.

Тогда переход из Росатома в состав созданного на базе Курчатовского института Национального исследовательского центра многим казался спасением. «Мотивация была безусловно оправдана, — объяснял мне один из сотрудников ИТЭФ, — Ковальчук, директор Курчатовского института, писал президенту Медведеву совершенно разумные письма о том, что науку надо поддерживать как науку, а не как придаток промышленности». Но что-то пошло не так. В 2010 году в ИТЭФе появился новый директор, Юрий Козлов. Выпускник физико-химического факультет Московского института электронной техники, доктор технических наук (то есть даже не физик!), Козлов почти всю жизнь занимал различные административные должности — сначала в НИИ материаловедения, потом в одном из управлений Федерального агентства по науке и инновациям, затем и в Курчатовском институте, куда Козлов пришел заместителем директора — Михаила Ковальчука. Оттуда никому не известного в научном сообществе человека отправили руководить одним из сильнейших в стране фундаментальных физических институтов, ИТЭФ.

Мои собеседники говорят о Козлове едва ли не с презрением. «Первый год новый директор провел, не выходя из своего кабинета, — вспоминает один из них. — Наши теоретики даже шутили, что он в туалет не выходит, потому что если бы выходил, он бы его хотя бы догадался починить. Сейчас он, наконец, стал выходить на территорию. Пришел в ужас: «Как вы себя не уважаете, у вас такая территория!» После этого было проложено несколько асфальтовых дорожек. Но в общем видно, что ему все это не очень интересно, ему у нас не нравится, он у нас мучается». Не обладая амбициями для строительства небоскреба, Козлов превращал институт в тихую бюрократическую сказку. Он раздул административный штат, вместо закупки нового оборудования вернул в бюджет (sic!) выделенные на это 120 млн рублей. Усилил пропускной режим настолько, что в ИТЭФ стало практически невозможно попасть иностранным ученым, даже из стран СНГ. Козлов не был рад молодым исследователям и не давал им ставок и заодно принял новую зарплатную сетку, которая ударила по карманам научных сотрудников. Такого не было даже в Росатоме — впервые за всю историю института ученые оказались здесь на вторых ролях. Теперь в ИТЭФ перестало нравиться уже физикам, они мучались и стали потихоньку уходить — кто-то за границу, кто-то в другие московские институты.

Примечательно, что когда я спрашивал о роли в происходящем Михаила Ковальчука, мои собеседники, готовые открыто издеваться над Козловым, выражались осторожно и даже с некоторой надеждой. «Ковальчук про эту ситуацию знает и, я думаю, будет искать решение», — говорил один. «Ковальчук сделал большую кадровую ошибку и должен найти для Козлова другую работу, более подобающую его талантам», — замечал другой. «Ковальчук во всяком случае действительно интересуется наукой», — говорил третий.

Когда через несколько дней мой репортаж из ИТЭФ был готов к публикации, мне позвонил один из его героев, самый авторитетный и уважаемый.

— Сергей, — сказал он, — вы уж простите, но мы решили попросить вас ничего не публиковать.

— Но почему? — удивился я.

— Мы надеемся, что сможем донести наше видение ситуации до высшего руководства и разобраться со всем своими силами.

Сегодня, три года спустя, ни один из четырех героев моего репортажа больше не является штатным сотрудником Института теоретической и экспериментальной физики. Формально кто-то из них ушел по собственному желанию, но фактически все они были уволены — и за сайт Save ITEP, и за вольнодумие вообще. Было бы наивно предполагать, что, не откажись они выходить со своей историей в СМИ, все могло бы обернуться иначе. Но показательно, что тогда, в начале 2013 года, ученые еще были готовы видеть в Ковальчуке возможного спасителя, хорошего царя с плохими боярами. Несколько месяцев спустя в российской науке осталось немного людей, которые бы питали подобные иллюзии.

Неправильная академия

Михаил Ковальчук — старший брат Юрия Ковальчука, члена кооператива «Озеро», председателя правления банка «Россия» и, как говорят, одного из ближайших друзей Владимира Путна. Оба брата закончили физический факультет Ленинградского университета (старший — в 1970-м, младший— в 1974 году), но если Юрий с 1991 года оставил академическую стезю и ушел в коммерцию, то Михаил посвятил свою жизнь науке, а если точнее, — карьере научного администратора.

В 1988 Ковальчук-старший защитил докторскую диссертацию (недавно был обнаружен отзыв на нее член-корреспондента АН СССР Александра Афанасьева, утверждавший, что ее результаты «либо ошибочны, либо повторяют в значительной степени результаты других авторов без соответствующей ссылки на эти работы»), а еще через десять лет, в 1998 году, возглавил Институт кристаллографии РАН. В 2005-м Михаил Ковальчук пополнил коллекцию еще одним институтом — он был назначен еще и генеральным директором Научно-исследовательского центра «Курчатовский институт», организации, не входящей в структуру академии и с 2009 года подчиняющейся непосредственно правительству РФ. Именно в качестве главы Курчатника, как часто называют Курчатовский институт, Ковальчук стал одной из самых заметных фигур российской научной бюрократии и вскоре вступил в многолетнюю необъявленную войну чиновников против Академии наук — разумеется, на стороне первых.

Членом-корреспондентом РАН по Отделению общей физики и астрономии Ковальчук был избран еще в 2000 году, и тогда казалось, что это только начало его победоносного марша по академии. В 2007 году президент РАН Юрий Осипов назначил Михаила Ковальчука исполняющим обязанности вице-президента Академии. По уставу должность вице-президента может занимать только действительный член, так что назначение с лукавой приставкой «и.о.» было своего рода авансом, причем многие были уверены, что Осипов видит Ковальчука не только академиком, но и своим преемником на посту президента. Однако 28 мая 2008 года Общее собрание Академии наук прокатило Ковальчука: за его избрание действительным проголосовали 204 члена общего собрания при проходном минимуме в 248 голосов. Осипов был удивлен, назвал решение академиков ошибкой, а своего протеже — «не только выдающимся организатором науки, но и ученым, достойным избрания действительным членом РАН». Но еще больше произошедшее расстроило самого Михаила Ковальчука.

В следующие пять лет Ковальчук сконцентрировался на Курчатнике: НИЦ прибрал к рукам три научных института — ИТЭФ, Институт физики высоких энергий из подмосковного Протвино и Петербургский институт ядерной физики. Если первые два перешли к Ковальчуку из Росатома, то последний, ПИЯФ, специально для этого был выведен из структуры РАН. Сам Михаил Ковальчук коллекционировал не только подконтрольные институты, но и пышные должности: сегодня он член президиума Совета при Президенте РФ по науке и образованию; член Комиссии при Президенте РФ по модернизации и технологическому развитию экономики России; член правительственной комиссии по высоким технологиям и инновациям; член коллегии Минобрнауки РФ и это далеко не полный список. Впрочем, все эти побрякушки лишь подчеркивали, что повсеместно заслуженный Ковальчук все еще даже не академик!

Здание НИЦ «Курчатовский институт»Фото: Григорий Сысоев/ТАСС

В мая 2013 года в Академии наук проходили большие выборы, общее собрание должно было избрать нового президента. Одновременно с этим члены Отделения физических наук выбирали директора Института кристаллографии, эту должность Михаил Ковальчук занимал 15 лет. 27 мая за то, чтобы оставить Ковальчука на этом посту на еще один срок, проголосовали 57 человек при необходимых 67. Президиум РАН, тогда еще возглавляемый Осиповым, рекомендовал отделению пересмотреть свое решение, но три дня спустя, на повторном голосовании, Ковальчука снова прокатили, — он получил 66 голосов при необходимых 73-х. Директор Курчатовского института лишился последней заметной должности в структуре РАН. Один из создателей сообщества «Диссернет», физик Андрей Заякин, вспоминает,

«Если я не нужен Академии, то нам не нужна эта Академия»Твитнуть эту цитату

что его учитель, академик Дмитрий Ширков пересказал ему слова Ковальчука, сказанные в кулуарах этого заседания: «Если я не нужен Академии, то нам не нужна эта Академия».

Через два дня, 1 июня 2013 года, Михаил Ковальчук дал яркое (и по смыслу и как пример манеры речи) интервью «Эху Москвы» об академии и академиках: «Это сложно. Я хочу сказать, что, вы знаете, там собрание великих, по крайней мере в прошлом, людей, большого количества, понимаете, состарившихся. Они достойные люди. Что у них в голове, мне трудно себе представить. […] Дело в том, что, понимаете, они привыкли к некой жизни, привыкли жить, и как бы дальше они провалились. И советское величие исчезло. А для того, чтобы потускневшие скрижали почистить, надо нагибаться. А они, с одной стороны, часть старые, а с другой стороны — часть уже полностью ленивы и недееспособны. Они этого сделать не могут». Если в академии потускнели скрижали, то в Институте кристаллографии, как рассказал Ковальчук корреспонденту, мраморных ступени, цветы на газоне, и даже, да-да, крашеный забор. Институт кристаллографии, в отличие от других институтов академии, не сдает свои помещения в аренду коммерческим компаниям. Не эта ли принципиальность, намекал Ковальчук, помешала ему переизбраться?

Президент РАН Владимир Фортов и директор НИЦ «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук во время заседания Совета по науке и образованию в Кремле.Фото: Михаил Метцель/ТАСС

На самом деле Ковальчука сняли с поста скорее всего по более прозаическим причинам. Одни замечали, что он занимает и так уж очень много руководящих должностей, другие обращали внимание на острые публичные высказывания Ковальчука в адрес РАН (например, «Академия должна неминуемо погибнуть как Римская империя»). Наконец ходили слухи, что Ковальчук планирует поступить с Институтом кристаллографии так же, как и с ПИЯФ: вывести его из РАН и присоединить к своему Курчатовскому центру.

Но Академии с новым президентом Владимиром Фортовым, избранным благодаря своей реформаторской программе, и без Ковальчука оставалось существовать в привычном виде уже совсем немного. Через месяц после выборов, в конце июня, в Госдуму был внесен законопроект «О реформе РАН», который лишал Академию всех ее научных институтов (они переподчинялись новому органу — Федеральному агентству научных организаций), превращая РАН в своего рода клуб академиков, почти не имеющий влияния на бюрократию и финансы в российской науке. 27 сентября 2013 года закон был подписан президентом Путиным, и Российская академия наук, созданная указом Петра I в 1724 году, в сущности, была развалена.

Спектрометр в коробке

О конкретной роли Михаила Ковальчука в том, что большинство российских ученых считает разгромом РАН, можно только гадать. Аппаратную борьбу против Академии много лет вело Министерство образования и науки, и обида, нанесенная академиками человеку, входящему в ближайшее окружение президента, могла стать спусковым крючком для решительного наступления на РАН.

Сегодня, два года спустя, оценивать итоги реформы Академии слишком рано, но ясно одно, — она вселила в научное сообщество пессимизм. Ученых отодвинули от распределения финансовых потоков, а главное — от принятия решений. Удивительным образом это очень напоминает положение дел в самом Курчатовском институте. Выступая на Общем собрании отделения физических наук в мае 2013 года, Леонид Пономарев, на тот момент заведующий лабораторией Института общей и ядерной физики НИЦ «Курчатовский институт», рассказал, что «система, созданная Ковальчуком в некогда славном институте, представляет собой феодализм, в котором ученые низведены до роли оброчных мужиков, которые кормят разбухшую и прикормленную бюрократию».

В сентябре 2013 года Леонид Пономарев покинул Курчатовский институт. 27 октября 2015 года в вошедшем в структуру Курчатника ПИЯФе был назначен новый директор — доктор технических наук, эксперт в области пожарной безопасности Денис Минкин, по данным сообщества Диссернет, защитивший почти полностью списанную с других источников диссертацию. 30 октября 2015 года из входящего в структуру Курчатника ИТЭФа был уволен физик с мировым именем Михаил Данилов. В приказе содержалась формулировка, согласно которой в институте нет вакансий, соответствующих его квалификации.

Как считает еще один бывший сотрудник ИТЭФа, цель Михаила Ковальчука — превратить подведомственные научные организации в «институты на бумаге» с лояльными сотрудниками и минимумом научной деятельности, которые почти не требуют финансирования, но под которые можно выбивать огромные бюджетные средства. Сегодня «Курчатовский институт» — одна из самых богатых научных организация страны, сюда было закуплено самое современное научное оборудование, часть  которого, впрочем, стоит в зданиях даже не распакованным. Один из физиков, побывавший в Курчатовском институте несколько лет назад, рассказывал: «Курчатник произвел на меня странное впечатление. Там полно мест, которые блестят, сверкают, но не работают. Есть много молодежи, но и она странная. Им специалист из Siemens рассказывает, как работать с оборудованием, через переводчика. Это нонсенс, что студенты пятого-шестого курсов не могут понять технического английского языка». Уровень публикационной активности НИЦ «Курчатовский институт» далеко не соответствует щедрому финансированию института.

Справедливости ради стоит отметить, что и в самом «Курчатовском институте», и в подшефных ИТЭФе, ПИЯФЕ и ИФВЭ в Протвине все еще остаются и отдельные сильные исследователи, и целые научные направления. Многие сотрудники сохраняют с Курчатником формальную аффилиацию, в действительности работая на Западе, например, на Большом адронном коллайдере. Они не выносят сор из избы, не рассказывают публично о ситуации в институте, зато их публикации, подготовленные в ЦЕРНе и других западных институтах на западные деньги, формально считаются сделанными в Курчатнике, — это вполне соответствует философии «бумажного института».

Нашествие зомби

30 сентября 2015 года Михаил Ковальчук прочел в Совете Федерации пространный доклад. Большая его часть заключалась в описании угроз, которые современная наука несет человечеству, а в особенности России. «Сегодня возникла реальная технологическая возможность [вмешаться] в процесс эволюции человека, — заявил Ковальчук. — И цель — создать принципиально новый подвид homo sapiens, служебного человека». Руководитель Курчатовского института объяснил сенаторам, что служебный человек обладает ограниченным самосознанием, его размножение находится под внешним контролем, а «дешевым кормом» ему служат генно-модифицированные организмы. Михаил Ковальчук ни разу прямо не сказал, кто занят созданием «служебного человека», но дал понять, что нужные для этого технологии активно развиваются в США. Среди прочего это «абсолютизация свободы личности», которая, как объяснил Ковальчук, приводит к уничтожению суверенных государств, а также «внедрение в массовое сознание представлений, противоречащих естественным» (здесь речь шла об отказе некоторых семей заводить детей и о движении ЛГБТ) .

Разумеется, для создания зомби одного массового одурачивания мало, нужна еще и фундаментальная наука. Служебный человек может быть создан, с одной стороны, благодаря прорывам в нано- и биотехнологиях, а с другой — с помощью информационных и когнитивных технологий. Так как же быть прогрессивной части человечества, которой угрожает превращение в послушных рабов? Ковальчук напомнил об опасности «одностороннего владения технологиями одной страной» и предложил задать в России новый стратегический приоритет научных исследований, — на базе «опережающего развития принципиально новых междисциплинарных конвергентных фундаментальных исследований и междисциплинарного образования». Другими словами, в мире начинается новая нано-био-инфо-когно-гонка вооружений, и Россия обязана включиться в нее пока не поздно, бросив как можно больше денег на нечто, называемое конвергенцией НБИК-технологий.

В начале 2016 года стало понятно, что выступление в Совете Федерации было лишь первым элементом гениальной двухходовки. 14 января президент РАН Владимир Фортов разослал по отделениям Академии наук документ под названием «Концепция «Стратегии развития конвергентных технологий»». В сопроводительном письме говорилось, что текст подготовлен Межведомственной рабочей группой Минобрнауки, но упоминания Курчатовского института и лично Михаила Ковальчука встречаются в концепции так часто, что в действительном авторстве текста остается мало сомнений.

Владимир Путин и директор НИЦ «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук (справа) во время посещения Петербургского института ядерной физики имени Б.П. Константинова в ГатчинеФото: Алексей Никольский/ТАСС

Концепция написана куда более сдержанным языком, чем выступление Ковальчука в Совфеде, но в то же время их риторика во многом совпадает. Основа предложенного «развития конвергентных технологий» — приоритизация исследований, лежащих на стыке наук, входящих в аббревиатуру НБИКС, здесь к нано-, био-, когнитивным и информационным технологиям добавились «социо-гуманитарные». По мнению авторов, НБИКС и конвергентные технологии должны быть вписаны в качестве приоритета во все ключевые документы, описывающие перспективное развитие российской науки и ее финансирование. При этом на финансирование конвергентных технологий предлагается выделить 5-10% от всех расходов на гражданскую науку, то есть десятки миллиардов рублей, причем не выделенных в качестве дополнительного бюджета, а перенесенные с других направлений. Что именно из этого должно выйти, концепция не раскрывает, примеров технологических и научных прорывов, к которым должна привести конвергенция НБИКС, в тексте нет. Зато отмечается, что «концепт нашел широкое применение в области экспертных разработок в различных странах начиная с 2000-х годов, и на его основании во многих государствах впоследствии была сформулирована политика внедрения этой парадигмы в целом».

Последнее заявление — правда, но лишь только наполовину. Концепция НБИК действительно была предложена в 2002 году двумя чиновниками американского Национального научного фонда. Тогда на волне моды на идеи трансгуманизма она даже легла в основу некоторых решений по научному бюджетированию США, но вскоре была забыта и отправлена в стол. Через пятнадцать лет Михаил Ковальчук стряхнул с нее пыль и представил в качестве свежей идеи, которая должна определить будущее российской науки и защитить россиян от нашествия «служебных людей». Несколько представителей научной общественности рассказали мне, что концепция «конвергентных технологий» должна была быть представлена президенту Путину во время заседания Совета по науке и образованию 21 января. Однако этого не произошло, как говорят, из-за активного противодействия президента РАН Фортова, успевшего получить отрицательные отзывы на документ от нескольких отделений Академии. Слово «конвергенция» на заседании прозвучало несколько раз, но сам Михаил Ковальчук так и не заговорил о НБИКС. Зато, говоря об ответственности «ведущих научных организаций» в России, он процитировал поэму Пастернака «Высокая болезнь»:

«Тогда, его увидев въяве,
Я думал, думал без конца
Об авторстве его и праве
Дерзать от первого лица».

Последние четыре строчки поэмы, которые Ковальчук не стал читать, таковы:

«Из ряда многих поколений
Выходит кто-нибудь вперед.
Предвестьем льгот приходит гений
И гнетом мстит за свой уход».

Никто из моих собеседников из научного сообщества не считает, что Ковальчук действительно верит в нашествие зомби и прочие научно-фантастические ужасы. Конвергентные технологии — удобная риторика для получения новых сфер влияния и бюджетных средств, красивые слова, за которые никто не собирается нести ответственность, бумажные планы для бумажных институтов, следующий шаг большого наступления Михаила Ковальчука на российскую науку. А зная упрямство, с которым Михаил Валентинович привык идти к поставленной цели, можно не сомневаться, что чтение президенту Пастернака было лишь тактическим отступлением, и аббревиатуру НБИКС мы услышим еще не раз.

Источник: Фонд «Нужна Помощь» http://nuzhnapomosh.ru