Интервью с зам. директора по науке лицея «Вторая школа», директором Вечерней многопредметной школы (ВМШ) при лицее «Вторая школа» Александром Ковальджи. Беседовала Наталия Демина.
Продолжая разговор о реформе науки и образования в России. Представьте гипотетическую ситуацию, что вы – министр образования, что бы вы сделали на этом посту? Какой была бы ваша программа-минимум?
Я бы, прежде всего, занимался вещами стратегическими. Я бы профессию учителя сделал более привлекательной. Во-первых, с точки зрения оплаты труда, во-вторых, с точки зрения нагрузки. Я бы раза в два уменьшил количество обязательных очных часов для учителя, чтобы у него оставалось время для саморазвития, для написания статей, для участия в дискуссиях и семинарах по обмену опытом.
Какое количество часов вам кажется оптимальным?
Я думаю, что было бы оптимально где-то 12 часов в неделю. Тогда возможна более качественная подготовка, проверка домашних заданий, индивидуальное внимание отдельным детям как слабым, так и сильным, плюс общение с коллегами. Тогда человек бы мог больше заниматься чтением книжек, освоением каких-то программных продуктов, в конце концов, написанием своих книжек. Если же учитель, приходя домой, без сил валится на кровать, то так долго протянуть нельзя, учитель выгорает и деградирует.
Но если опытные учителя не будут перегружаться, откуда взять дополнительное число хороших учителей?
Я сейчас говорю об образе идеального будущего. Сейчас есть больная система, а есть система, к которой надо перейти. Сейчас поощряется большая нагрузка учителей, потому что это повышает среднюю зарплату. Руководители нашего образования помешаны на средней зарплате любой ценой: хотите – сокращайте, хотите – перегружайте, только вынь да положь выше средней по экономике. Это безобразие! Все эти формальные показатели экономической эффективности фиктивны, поскольку ставка-то оплаты труда не повысилась. Да и конкуренция в учительской профессии не так важна, как важно сотрудничество и взаимопомощь, которые при излишней конкуренции не развиваются.
Я думаю, что нужно всячески привлекать к профессии учителя талантливую молодежь, но она туда пойдет, только если будут какие-то перспективы. И в смысле получения служебного жилья, и в смысле не слишком большой нагрузки и еще определенной свободы, потому что учитель не должен быть замучен поурочными планами. Одна учительница мне рассказывала, что в их школе требуют написать все домашние задания с 1 сентября по 31 мая.
Зачем?!
Таков технологический процесс, учитель должен все расписать «от» и «до». Это, конечно, безобразие. Допустим, учитель видит, что дети забыли, как составлять и решать уравнения, ему бы посвятить урок этим воспоминаниям, но нет поурочные планы приказывают гнать «лошадей» дальше по программе. А то, что программа при таких прорехах не может быть нормально усвоена, никого из проверяющих не волнует.
А если класс будет усваивать какой-то материал труднее или легче, то все пошло-поехало.
Да-да. Как бы я ни готовился к уроку, но если я чувствую, что сейчас у детей возник какой-то важный вопрос, допустим, почему на нуль делить нельзя, я тут же его подхватываю и говорю: «О, какие молодцы, какие замечательные вопросы задаете! Давайте обсудим». На этот разговор может уйти полчаса. Я вроде бы не выполнил программу урока, но я знаю, что с точки зрения их образования такой разговор о делении на нуль может быть более важен, чем любое количество информации, которую я попытаюсь в них впихнуть без желания усвоить с их стороны.
Учителей надо спрашивать по конечному результату, а не по промежуточным отчетам, мол, какое домашнее здание ты дашь ребятам через 10 месяцев. Сейчас я с большим опасением смотрю на систему «Дневник.ру», потому что Институт качества образования и вообще все административные структуры непрерывно обрабатывают текущие отметки, которые учителя пишут в дневнике.
Дальше средних баллов не идет. Средний балл по предмету, средний балл по ученику, средний балл по учителю, средний балл по школе, прогноз среднего балла, и пошло-поехало. Начинается фетишизация этих отметок, а поскольку они начинают играть преувеличенную роль, то, естественно, и учителя, и директора понимают, что от этого зависит их благополучие. Они начинают завышать отметки. Это очевидно, и иначе быть не может. Тем не менее, всё это внедряется.
И мы сейчас опять получаем эти антирейтинги. Руководитель института педагогического мастерства Иван Ященко рассказывал на совещании в Департаменте, что он и его коллеги провели анализ «Дневника.ру», ранжировали школы по средним баллам по предметам, а потом смотрели те же результаты по ЕГЭ, оказалась, что корреляция отрицательная. Чем больше в школе создают видимость благополучия, тем хуже качество обучения на выходе. Спрашивается: кому нужны такие формы контроля и поощрения?
И кому они нужны?
Как кому? Чиновникам. Понимаете, чиновники, вообще, в некотором смысле должны оправдывать свое существование. Если они не будут без конца держать в страхе подчиненных, то вдруг какой-то подчиненный додумается задать вопрос: «А зачем эти чиновники нужны? Может быть, без них лучше, может быть, мы и так справимся».
Второй пункт в нашей программе – что же делать с чиновниками?
Система управления школьным образованием должна быть, конечно же, более доброжелательной. Допустим, приходит какая-то комиссия с проверкой, их самая главная цель – это нагнать страху, найти побольше нарушений и написать какой-нибудь страшный протокол о том, сколько всего надо исправить. Но ведь целью любой комиссии должно быть другое – как помочь школе работать, не застращать, не заставить лезть из кожи вон, а нормально работать.
Во многом у нас не хватает врачей от педагогики: врачей по отношению к детям, врачей по отношению к учителям, врачей по отношению к администрациям школ, то есть некой заинтересованности и доброжелательности. Но у нас, как только что-то не так, то говорят: «Надо снять директора!», «Уволить учителя!». Всё делается какими-то грубыми средствами. Всё держится на страхе, на принуждении. Как горько шутил Евгений Ямбург, «Школа это место, где дети мешают учителям писать отчеты».
С ног на голову.
Понимаете, школа держится на личной, глубокой заинтересованности директора и учителей в их работе. Директор 31-го лицея в Челябинске Александр Попов любит школу, любит детей, страшно переживает за всё, что ему хочется сделать, у него в голове туча планов, только успевай реализовывать, успевай добиваться, ему вечно не хватает денег на реализацию задуманного, он все время ищет, как и что улучшить, как кому помочь. Причем иногда делает фантастические вещи: из какого-то маленького городка приехала мама, сказала, что есть ребенок, который очень интересуется математикой, но у них совершенно нет средств, и А.Попов этого ребенка принял, на свои деньги его поддерживал и так далее.
Как вы объясните то, что с ним происходит? Публикуются предположения, что якобы борьба с ним – это борьба со всем оригинальным и живым в образовании. Почему раньше с ним не боролись, а сейчас начали? Почему он сейчас перестал устраивать чиновников?
Я думаю, что это достаточно случайный процесс, могло быть и на пять лет раньше. То, что именно сейчас, именно в этом году, это случайность. Просто, как говорится, кому-то на мозоль наступил, и началась кампания. Кроме того, тут, может быть, и неслучайно, потому что довольно много сейчас таких случаев, когда хороших учителей подставляют и пытаются их убрать.
Сколько таких случаев вы знаете? Десяток?
Я знаю около пятнадцати.
По разным регионам России?
Да, конечно. Ноя за этим, во-первых, не слежу специально, во-вторых, это, как правило, те случаи, которые вышли на поверхность. Я думаю, что большинство случаев до нас просто не доходят. У учителей и директоров не хватает ни сил, ни умения придать это гласности. Я думаю, что здесь логика, похожая на реформу РАН, что слишком самостоятельные учителя и директора очень раздражают систему управления и вертикаль власти. Они все время показывают, что управляющие только мешают работать. Тот же Попов прекрасно бы обошелся без Управления образованием. А, представьте себе, какая была бы экономия зарплаты на всех этих проверяющих!
Еще у меня есть такая ключевая идея, это относится не только к образованию, а вообще к организациям любой системы, что повышенный контроль должен быть только тогда, когда возникает что-то новое, когда нужно тщательно наблюдать, мониторить, или когда новый учитель, новый сотрудник, и еще непонятно, что он за человек, что он умеет. Знаете, как бывает молодой водитель, а рядом сидит опытный, и второй все время отслеживает, что первый делает, что правильно, что неправильно, дает полезные советы. Но чем лучше у работника идут дела, тем меньше надо его контролировать.
У нас же, когда контролируют учителей, то контролируют всех одинаково: что молодых, что пожилых, для всех одинаковые правила игры. Это неправильно. Как только у человека начинаются успехи, и при этом нет никаких проблем и жалоб, значит, надо ему давать больше свободы и больше денег, и меньше отчетов, вообще, в какой-то момент сказать: «Делай, что хочешь». Тому же Попову я бы сказал: «Делай и проси, что хочешь, а мы будем помогать всем миром».
Странно, что губернатор так не делает.
А им Закон об образовании не позволяет, им Трудовой кодекс не позволяет. Надо менять всю систему сверху донизу. Таким людям нужно лишь какие-то общие направления задавать, и то в качестве пожелания. А у нас, к сожалению, всё сводится к мелочному контролю. В школу приходит очередной проверяющий, и порой доходит до смешного. Есть требование, что все учителя должны повышать квалификацию.
Один из самых известных учителей Москвы по литературе рассказал, как к ним в школу пришла какая-то проверяющая девчонка и говорит ему: «Так, а где у вас курсы повышения квалификации?». Он отвечает: «Милочка, вы знаете, я сам веду курсы повышения квалификации». Она говорит: «Это все замечательно, но у вас должны быть курсы повышения квалификации». «Милочка, но ведь если я прочитал курс повышения квалификации, значит, я его прослушал. Запишите, что я его прослушал свой курс». Вот до чего доходит.
Что же вам дает повод для оптимизма? В целом получился довольно грустный рассказ.
Повод для оптимизма… Ну, и в советские времена выживали, когда было засилье идеологии, когда у каждой школы на стенде перед входом должна была висеть газета «Правда», когда нужно было без конца проводить ленинские зачеты и прочее, и прочее. Я все это проходил. Мы как-то выжили. Однако всё дело в том, что выживают немногие. Многие школы превращаются в совершенно унылые, калечащие детей заведения.
И сейчас то, о чем я говорил, что отметки стали играть слишком гипертрофированную роль в жизни школы, приводит к тому, что детей начинают обманывать и родителей тоже, создают видимость благополучия. То есть по отметкам ребенок отличник, всё ОК. Потом такие отличники идут поступать к нам в школу, и тут выясняется, что по обычной школьной программе они ничего не понимают.
Я стараюсь в присутствии родителей всё это говорить, потому что они должны четко понимать, что происходит с их детьми. Так вот выясняется, что дети просто дрессированные. Они что-то такое близко к тексту выучили, могут типовую задачку в два счета решить, но при этом они не понимают, что они делают, как они решили, чем они занимаются. У меня был такой случай, что парень пришел поступать в 10-й класс. Я говорю: «Понимаете, что вы сильно отстали». «Нет, – говорит, – у меня все хорошо». Да, квадратное уравнение он решил мгновенно. И тут я его спрашиваю: «А что такое квадратный корень?». И оказывается, что он понятия не имеет, что такое квадратный корень, хотя дискриминанты считает. А еще хуже, когда начинаешь спрашивать, что такое рациональное число или основное свойство дроби.
Как же он вычисляет корни квадратного уравнения, если не знает, что такое квадратный корень?
Автоматически по рецепту. Это называется манипуляция с символами.
То есть он не знает, что такое квадратный корень?
Нет, он вообще не знает, что это такое. Я спрашиваю: «Корень из двух, это как понимать? Допустим, я ничего не знаю, объясни мне, что это такое». Он экает, мекает и даже вспомнить не может. К сожалению, сейчас произошла ужасная вещь, это не только с математикой произошло, что школа превратилась в такой дрессировочный центр. А ЕГЭ, кстати, это очень стимулирует. Если раньше на каждом учебнике математики были написаны слова Ломоносова, что «математику затем изучать нужно, что она ум в порядок приводит», теперь этого не пишут, потому что теперь этого не делают.
Когда я пытаюсь спасти этих детей, я им говорю: «Милые, хорошие, вот вы отличники, значит, вы учитесь ради отметки, но учиться-то надо не для этого, не для мамы, не для учителя, а для себя». А в чем разница? А разница очень большая. Когда человек учится для себя, он хочет понять, чему его учат, зачем его учат, как этим пользоваться, и тогда у него появляются вопросы.
Для меня это критерий: если прошел урок, и у детей не было вопросов по существу, значит, урок был плохой, это вообще не урок. Дети должны учиться активно. Вообще, замечено, что чем сильнее ребенок, тем больше у него вопросов. Причем у сильных учеников такие вопросы, на которые учитель не всегда сразу может ответить. У нас многие учителя говорят: «Знаешь, я дома посмотрю серьезные книжки, посоветуюсь с моими друзьями». Например, ребенок может спросить: «А почему стекло прозрачное, почему свет в нем не застревает?». Попробуйте ответить.
Есть очень простые серьезные вопросы, которые должны возникать. Я у школьников спрашиваю: «Вы проходили, что на 0 делить нельзя? Проходили. А почему нельзя? Ты когда-нибудь задавал этот вопрос? Мало ли, что сказали нельзя, а вдруг можно». Многие дети и родители мне с грустью говорили: «Знаете, мы пробовали задавать вопросы, а учитель на нас сильно сердился и сказал, что “Сначала выучи, а потом задавай вопросы”, или “Не мешай вести урок”, или “Вот выскочка начитался, а теперь из себя изображаешь”». После этого дети перестают задавать вопросы.
По-моему, поощрение детей задавать вопросы – должно быть главным критерием в образовании. Дети должны учиться активно, они должны учиться задавать вопросы, и чем больше, тем лучше. Но вот тут и главной становится проблема квалификации учителя. Большинство учителей тут же окажутся в луже, они не смогут отвечать на вопросы. Я был на уроке одного учителя, правда, младших классов, когда они проходили четные числа. Ребенок его спрашивает: «Скажите, пожалуйста, а ноль – это четное число?». Учитель задумался и сказал: «Нет, это особое число».
Я не хотел ронять авторитет учителя на уроке, но после звонка подошел и сказал: «Вы знаете определение четного числа?». Он говорит: «Да, если оно делится на два». Я спрашиваю: «А ноль делится на два?». Он говорит: «Не знаю». Я говорю: «Как не знаете? Ноль разделить на два будет ноль. Ноль – это целое число, значит, по определению, ноль – это четное число». Он говорит: «Да, буду знать. Спасибо!».
То есть учителей таким вещам не учат. Я учителей физики спрашиваю: «Почему, если в пробку воткнуть две вилки и гвоздик, то на этом гвоздике конструкция качается и не падает?». Как правило, они не знают, редко кто может объяснить, почему существует устойчивое равновесие. Это означает, что самих учителей плохо учили. Я сейчас в Киношколу специально прихожу и беседую с учителями.
Я отказался давать открытые уроки, поскольку у меня был горький опыт, однажды я приходил помогать учителю в класс, все объяснял детям, а после этого авторитет учителя упал, дети перестали его уважать. Они увидели разницу, когда действительно интересно, когда можно задавать вопросы, а свой учитель этого не умел. Так нельзя. Поэтому я сказал: «Я буду вкладывать силы в учителей, делать семинар для учителей. Будем разбирать темы, интересные вопросы, всякие методики, и пусть они дальше это транслируют детям».
Пусть через них дети узнают что-то интересное, а не через кого-то постороннего. И действительно оказалось, что некоторые молодые учителя не знают азбучных истин, но открыты для новых знаний и методик. Будем работать не благодаря реформам, а вопреки. Делай, что должно, а там будь, что будет.
