Россия может вернуть себе статус мировой научной державы, считает министр образования и науки РФ Дмитрий Ливанов. О том, какие меры принимаются для достижения этой цели, он рассказал РИА Новости в Париже, где участвовал в консультациях министров образования стран-членов БРИКС в рамках 37-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО.

Россия может вернуть себе статус мировой научной державы, которым ранее обладал Советский Союз, считает министр образования и науки РФ Дмитрий Ливанов. О том, какие меры принимаются для достижения этой цели, он рассказал корреспонденту РИА Новости Виктории Ивановой в Париже, где участвовал в консультациях министров образования стран-членов БРИКС в рамках 37-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО.

— Дмитрий Викторович, как вы оцениваете роль и место российской науки и образования в мировом научно-образовательном пространстве?

— Традиционно наша система образования очень высоко оценивается. ЮНЕСКО, к примеру, регулярно делает ревью, сравнивает между собой системы образования разных стран по определенной системе показателей. И традиционно система образования в Советском Союзе, а теперь и в России очень высоко оценивается и хорошо выглядит в этих международных сопоставлениях. Поэтому у нас очень серьезные и сильные традиции и в системе школьного образования, и дошкольного, и высшего…

И нам сейчас очень важно, опираясь на эти традиции, сохраняя и умножая их, где это нужно, сделать так, чтобы система образования отвечала современным и перспективным запросам нашей экономики и нашего общества. Мир меняется, меняются и требования к подготовке людей, меняются ожидания семей, связанные с образованием, в систему образования необходимо вносить новые элементы, которые будут обеспечивать ее развитие вслед за тем, как развивается общество в социальном и экономическом направлениях.

—  Как вы считаете, сможет ли Россия вернуть себе статус мировой научной державы и занять то же место, какое занимал СССР? И реально ли это вообще?

— Россия, безусловно, имеет амбиции быть мировой научной державой, имеет традиции в этой сфере, не только в области естественных или технических наук, в области космоса, атомной науки и техники, но и в области гуманитарных и социальных наук. Нам необходимо работать над тем, чтобы повышать уровень развития системы наших научных исследований, делать так, чтобы карьера ученого вновь стала привлекательной для лучших выпускников, лучших российских университетов, делать так, чтобы в обществе рос престиж профессии ученого, уважение к тем, кто занимается наукой.
Нам необходимо также активно заниматься популяризацией науки, потому что это очень важная составляющая интеллектуального аспекта любого общества. На это и нацелены те меры в сфере науки, которые мы предпринимаем.

— Насколько проводимые реформы науки и образования в России соответствуют мировым тенденциям?

— У нас нет задачи следовать каким-то образцам, самое главное для нас — сделать так, чтобы наша система образования была конкурентоспособной, а система научных исследований отвечала бы именно запросам российской экономики. Поэтому все, что мы делаем, мы делаем с опорой на собственные силы и в рамках тех традиций, которые у нас есть. Я хочу отметить, что всегда российская система образования, российская наука была очень инновационной и активно воспринимала все новое. Поэтому я могу ответить только так: нам очень важно двигаться своим путем, использовать собственный потенциал, зная при этом, что происходит в мире и всегда сопоставляя свой уровень развития с тем уровнем, которого достигли другие страны.

— По мнению немецкой газеты, проводимая реформа РАН может стать последним гвоздем в гроб российской науки. Вы согласны с такой оценкой?

— Реформа академии наук ставит перед собой целью достижение более высоких показателей развития нашей науки — и с точки зрения результативности, продуктивности, и с точки зрения кадрового потенциала, то есть притока в науку молодых и талантливых людей, лучших выпускников российских вузов. Поэтому все, что мы делаем в сфере науки, нацелено на такой результат. На мой взгляд, все это, наоборот, вдохнет в науку новую жизнь.

— Как вы можете прокомментировать ход реформы РАН и ваши собственные ожидания от нее?

— Реформа пока только в самом начале. Все, что пока сделано, — это принято законодательство и начато формирование новой структуры управления, Федерального агентства научных организаций (ФАНО). Но это агентство еще далеко не сформировано, оно еще пока не сформулировало принципы своей работы, не набрало достаточного интеллектуального капитала просто потому, что еще достаточно мало людей в агентстве, чтобы начать обсуждение с профессиональным, научным сообществом того, как будет проходить управление системой институтов, возникшей в результате объединения трех академий.

— А есть понимание, из кого будет состоять команда ФАНО?

— Все эти вопросы урегулированы положением о ФАНО, утвержденным правительством РФ от 25 октября 2013 года. Могу заявить, что в разработке примут участие представители РАН, федеральных органов власти и эксперты. Команда будет состоять из профессионалов, которые имеют опыт работы как в системе управления, так и в системе научных исследований.

— Насколько правильны появившиеся в прессе заявления о сокращении академических институтов на 50-70%?

— Эта информация не имеет под собой никаких оснований. Безусловно, в рамках работы ФАНО будет оцениваться деятельность институтов, будет проводиться анализ их состояния и научного, и кадрового, состояния их имущества… На основе этого анализа и будут приниматься какие-то решения, но это дело не близкого будущего. В целом никаких планов по сокращению людей, которые занимаются исследованиями, у нас нет. Наоборот, мы планируем очень серьезно повысить наш научный потенциал в целом, и для нас важно, чтобы количество ученых, исследователей, которые в России занимаются наукой на высоком уровне, возрастало.

— До проведения реформы РАН была безоговорочным лидером в плане публикаций. И даже публикационная активность ведущих вузов была неразрывно связана с РАН, по известным данным, от 30% и более публикаций ведущих вузов делались совместно с РАН. Как, на ваш взгляд, изменится ситуации после проведения реформы?

— Нам важно, чтобы в России в целом публиковалось больше хороших научных статей, чтобы наши ученые занимали более высокие места в редакциях ведущих научных журналов, чтобы их больше цитировали их коллеги из разных стран.

Могу сказать, что если еще 10 лет назад ученые РАН публиковали 65% статей из России, а остальное делали университеты и отраслевые организации, то на сегодняшний день число статей, которое публикуется учеными РАН и университетами примерно сопоставимо. Но, безусловно, есть большая доля статей, которые выполняются в соавторстве, и это абсолютно нормально, поскольку в науке работают не индивидуалы, а научные коллективы и группы. Поэтому мы будем и в дальнейшем стимулировать публикационную активность наших ученых, развивать различные формы взаимодействия между теми учеными, которые работают в академических институтах и высших учебных заведениях.

Для нас не принципиально, где работает ученый, важно, чтобы он работал на высоком уровне, его деятельность оценивалась международным и российским научным сообществом, он получал достойную поддержку от государства, а его условия работы соответствовали самым современным требованиям.

— На прошлой неделе президент Владимир Путин подписал указ о создании Российского научного фонда. В чем будет заключаться его работа? Уже существует Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ) и Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ). Как будут взаимодействовать между собой эти структуры?

— Фонд будет осуществлять грантовую поддержку фундаментальных и поисковых исследований в России. Очень важно, чтобы сам механизм финансирования таких исследований отвечал современным требованиям. А это означает, что нам нужно уйти от тех ограничений и той излишней формализации, которую часто накладывает бюджетное законодательство. В этом смысле фонд является новым инструментом. Он создаст гораздо лучшие, чем есть сейчас, условия финансирования научных проектов и для получения грантов. И, безусловно, на первом этапе фонд будет сосуществовать с имеющимися сегодня фондами — не только РФФИ и РГНФ, но и с целым рядом других фондов.

Сейчас Российскому научному фонду предстоит набрать ход, собрать управленческую команду, сформировать свой бюджет, объявить о том, какие новые программы он будет реализовывать… Это предстоит в течение нескольких месяцев, может быть, года сделать. Я очень рассчитываю, что это произойдет быстро, ведь нам необходим современный, динамичный и гибкий инструмент финансирования научных исследований.

— Скоро будут подведены итоги очередного мониторинга эффективности вузов. Ранее сообщалось, что более 100 вузов не участвовали в этой проверке. Будут ли приняты ли к ним меры и если да, то какие?

— В мониторинге не принимали участие только негосударственные вузы, очень маленькие, которые, скорее всего, никакой образовательной деятельности уже не ведут, существуют только на бумаге. Поэтому они и не принимали участия в мониторинге. По каждому из этих вузов мы сейчас силами Рособрнадзора осуществляем проверку, выясняем, насколько вуз функционирует. Одновременно с этим мы направили материалы в правоохранительные органы, поскольку неучастие в мониторинге является прямым нарушением законодательства РФ. Я думаю, что просто эти вузы уже реально не существуют. Поэтому по результатам проверки будем принимать соответствующее решение — отзывать лицензии, добиваться ликвидации их как юридических лиц. Но государственных вузов это не коснется, все без исключения государственные вузы — и муниципальные, и региональные — приняли участие в мониторинге.

— Опишите, пожалуйста, стратегию и тактику программы вхождения российских вузов в мировые рейтинги?

— Очень важно, чтоб наши вузы повышали международную конкурентоспособность, становились все более и более заметными на мировом исследовательском рынке, чтобы они более активно привлекали иностранных студентов. Все лучшие университета мира живут в условиях очень острой конкуренции за счет лучших студентов, лучших преподавателей и лучших ученых. Мы исходили из того, что каждый из 15 вузов, участвовавших в конкурсе, уникален. Каждый из них имеет свою историю, свои особенности, и поэтому у него должна быть своя тактика и стратегия продвижения. Исходя из этого понимания, каждый вуз разработал свою «дорожную карту». Они были подробно, детально рассмотрены и обсуждены международным советом, который был создан правительством. 12 карт были одобрены, рассмотрение трех отложили на осень, то есть в целом совет очень требовательно подходит к рассмотрению этих предложений. Но я хочу еще раз подчеркнуть, что путь каждого вуза будет уникальным.

— Вы говорили, что ежегодно будет проводиться оценка того, как вузы расходуют эти средства, и по ее итогам вузы будут исключаться из программы. Какие санкции будут применяться к учебным заведениям, выбывающим из списка?

— Для вузов, которые не смогут выполнить те показатели, достигать тех целей, которые сами себе поставили, участие в этой программе прекратится, они не будут получать дополнительное финансирование, но они по-прежнему будут жить по тем правилам, с той же поддержкой, как и любые другие высшие учебные заведения России.

— Выпускники российских вузов достаточно часто сталкиваются с проблемой признания дипломов за рубежом… Что сейчас делается для признания российского образования в других странах? Какие есть планы в этом направлении?

— Здесь есть несколько задач, которые нужно решить. Безусловно, надо заниматься повышением известности наших университетов в мире, добиваться того, чтобы их успехи более широко признавались международным академическим сообществом. С другой стороны, надо вести работу с другими странами по заключению соглашений об эквивалентности документов об образовании и взаимном признании этих документов. Эту работу мы активно ведем и с европейскими странами, и с азиатскими. Наша задача — сделать так, чтобы в целом документы об образовании, дипломы наших ведущих вузов признавались ведущими странами без каких-либо дополнительных бюрократических процедур и формальностей.

Источник: РИА Новости

Фото: Александр Натрускин