Мари Жего (Marie Jego), Le Monde, 31 октября 2013 г. (Перевод с франц. академика А.Н.Паршина)

Прощание со старушкой, основанной в 1724 году по инициативе Петра Великого, матерью четырнадцати лауреатов Нобелевской премии, состоялось келейно, без похоронной молитвы и реквиема.

Это было 18 сентября, в двух шагах от Кремля, перед зданием государственной Думы (нижняя палата парламента). Несколько сотен исследователей, научных работников и студентов собрались в знак протеста против реформы Академии наук. И в то же самое время реформа была утверждена депутатами — 226 голосов за, 107 голосов — против при одном воздержавшемся. На тротуаре полиция не торопилась принимать меры. Появление похоронного венка и картонного гроба изменило ситуацию. Похоронная символика была проворно конфискована и погружена в фургон вместе с несколькими сопротивлявшимися. Гроб и венок будут использоваться в качестве доказательств в случае возбуждения уголовного дела против авторов пародии.

Несанкционированное мероприятие не принесло результатов. Несколько сотен человек — это очень мало по отношению к 12 миллионам москвичей и даже по отношению к 95 000 сотрудникам Академии наук (от вахтера до директора института), разбросанным по всей территории Российской Федерации. Безразличие? Нет, так как проект реформы, окончательно утвержденный Владимиром Путиным 27 сентября, вызвал переполох среди научного сообщества.

Спецоперация

Большинство мыслящих умов России было шокировано прежде всего методами. Исследователи без особого нажима признают необходимость «рационализации» и «модернизации» Академии наук, если говорить словами, которые дороги президенту. Но они осуждают ту «спецоперацию», которая в стиле кавалерийской атаки была проведена под видом реформы для того, чтобы конфисковать весьма значительное недвижимое имущество Академии — 2,5 миллиона квадратных метров.

В июне депутаты Думы вынули из шляпы первый вариант реформы. Его авторы предпочитают оставаться анонимными, и их можно понять. В законе черным по белому говорится, что почтенное учреждение должно подлежать «ликвидации», примерно как большие магазины избавляются от старых запасов.

Принятый в пожарном порядке, закон вступил в силу 27 сентября. Слово «ликвидация» исчезло, но дух остался. Академия наук теряет контроль над своими научно-исследовательскими институтами и лабораториями. Все берет на себя бюрократия. Первым делом три академии (собственно РАН, академия медицины и академия сельского хозяйства), будут объединены. Академики не хотели этой реформы — они ее получили.

Обсуждение, которое начали Владимир Путин и президент Академии наук Владимир Фортов в июле, ничего не дало. Несмотря на обещания Владимира Путина, данные в начале сентября, поправки, предложенные учеными, не были приняты, что оставило у исследователей ощущение предательства.

Все будет в ведении правительственного «агентства»

Собственность, финансовые потоки, управление программами и персоналом, — все теперь будет в ведении правительственного «агентства», контуры которого плохо определены. Президент Путин обещал, что возглавит его Владимир Фортов. В конечном итоге 19 октября главой агентства был назначен Михаил Котюков, 37-летний экс-заместитель министра финансов, неизвестный научному сообществу.

Больше всего ученые опасались увидеть во главе Академии наук Михаила Ковальчука, директора ядерного института им. Курчатова. Любимчик хозяина, это человек, которого сильно не жалуют в научном сообществе. На одной из конференций Академии, его портрет был повешен таким образом, что оказался рядом с портретом агронома Трофима Лысенко (1898-1976), автора дутой генетической теории, но друга Сталина. Бессовестный манипулятор, Трофим Лысенко запретил генетические исследования («лженаука», говорил он) и в значительной мере способствовал массовым убийствам большой части генетиков с 1940 по 1950 годы.

Вся реформа произошла именно из-за Михаила Ковальчука. В мае этот физик баллотировался на выборах директора Московского института кристаллографии. Рутинное мероприятие, — так казалось тому, кто руководил этим учреждением с 1998 г. Он был уверен в этом до такой степени, что даже не отправился в институт в день голосования. Во время подсчета голосов оказалось, что за него проголосовали только 66 человек, вместо 73 необходимых. Спешно был организован еще один тур голосования. Результат оказался еще более катастрофическим. Михаилу Ковальчуку пришлось довольствоваться званием временно исполняющего обязанности директора. Месяц спустя Владимир Путин ответил на плохое обращение со своим другом, объявив о своей реформе.

Удар очень болезненный, так как Академия оказывается лишенной своей сердцевины: выборов директоров коллективами исследователей путем тайного голосования. Голосование без вбрасывания бюллетеней — настоящая редкость в путинской России. Теперь выборы становятся формальностью, так как назначение кандидатов требует согласования с государственными чиновниками.

Горькая пилюля

Ни цари, ни Советы не осмеливались идти на такое. В 1979 году советский лидер Леонид Брежнев попросил президента Академии наук (в то время — Анатолий Александров) лишить звания академика Андрея Сахарова, лауреата Нобелевской премии мира 1975 г. и критика режима. Напрасный труд, — ответил Александров, — потому что для исключения, надо иметь две трети голосов от участвующих в голосовании, а этот процесс трудно контролировать, поскольку голосование является тайным. Руководители Политбюро вынуждены были отказаться от своей идеи. Сахаров сохранил свое звание и свой кабинет в течение всего срока его ссылки в Горьком.

Для большинства исследователей реформа — это горькая пилюля. «Исследования будут управляться чиновниками, которые в них ничего не понимают. Исследователи рискуют оказаться под все более и более тяжелым контролем, не имеющим смысла», — уверен Аскольд Иванчик, 48-летний член-корреспондент Академии наук.

Этот историк живет между Москвой и Бордо, он директор по исследованиям в CNRS [должность, аналогичная ведущему или главному научному сотруднику в России — saveras]. В своем московском кабинете, расположенном на 32-м этаже бело-золотого здания Академии, с прекрасным видом на город и густые леса по берегам Москвы-реки, он боится худшего: «Академия будет играть чисто консультативную роль при назначении директоров, разработке программ исследований и выделения финансирования.»

Это также обусловлено самой концепцией закона. По его словам, вместо того чтобы опираться на американскую модель с ее требованием рентабельности, авторам закона следовало бы больше стремиться к «европейской модели» типа CNRS.

Главные проблемы — финансовые

Надо признать, что Академия представляет собой лакомый кусок. Щедро дотируемая, она управляет значительным недвижимым имуществом — особняками, историческими зданиями с парками в центре Москвы. Некогда, когда частная собственность не существовала, все было в руках Государства. Через двадцать два года после крушения СССР это все еще так в отношении трех четвертей всех зданий и земель.

До сих пор Президиум Академии наук управлял этим имуществом совместно с Роскомимуществом. Новый закон положил этому конец.

Все остальное имеет весьма неясные очертания. «Единственное, о чем я могу сказать с уверенностью, это то, что мы находимся в состоянии неопределенности», — подчеркивает Владимир Марченко, преподаватель и доктор физических наук. — «Указ опубликован, изменения произойдут. Но какие?»

Исследовательский институт, в котором он работает, был основан в 1934 годe ученым Петром Капицей и является настоящим оазисом тишины и спокойствия в непосредственной близости от шума и суеты Ленинского проспекта с его внедорожниками, мчащимися на головокружительной скорости. В комнате, где собираются ученые, чтобы выпить кофе, по-прежнему витает дух гениального Капицы, лауреата Нобелевской премии по физике 1978 года. Стены украшены его фотографиями, а также фотографиями Льва Ландау, его преемника на посту главы института. Попав в 1938 году в когти НКВД (политической полиции), Лев Ландау был отправлен в ГУЛАГ.

Он был освобожден благодаря Капице, который сделал все возможное и невозможное, чтобы вытащить его оттуда.

Чистки не щадили никого. Сергей Королев, отец искусственного спутника, был извлечен при смерти из ГУЛАГа для того, чтобы возобновить свои исследования. Николай Вавилов, который создал самую обширную коллекцию семян, умер от голода в тюрьме в Саратове в 1943 г. Самому Петру Капице в 1935 году был запрещен выезд из страны, перед тем, как он попал в опалу в 1945 г., когда он осмелился встать на пути у Лаврентия Берии — главы политической полиции и босса советской ядерной программы.

Утечка мозгов

Дача, где жила семья Капицы, стала музеем. Посетители там бывают скорее редко, чем часто. Эта собственность (с колоннадами, парком и прудом) в квартале, где цена квадратного метра легко доходит 5 000 евро, разумеется, привлечет жадных дельцов.

Итак, закон вступил в силу. Демонстранты разошлись по домам, а картонный гроб Академии спит в отделении полиции. Люди опасаются увольнений, сокращения бюджетных ассигнований, захвата зданий. «Специалисты, прежде всего наиболее молодые и мобильные, оставят страну или поменяют работу. Бегство будет массовым, по той причине, что у них нет перспективы в рамках этого политического строя. Наука от этого много потеряет», — предупреждает Алексей Захаров, доцент Высшей школы экономики, в статье, опубликованной ежедневной газетой Ведомости 3 октября.

Все это лишь добавляет новые аргументы в болезненном споре об утечке мозгов. С момента распада СССР в 1991 году десятки тысяч исследователей направились за границу, как Андрей Гейм и Константин Новоселов, лауреаты Нобелевской премии 2010 года. Получив дипломы Московского физико-технического института, они оставили страну на рубеже 1990 гг. и были приняты в университет Манчестера. Возвращаться в Россию? Они об этом даже не думают, учитывая отсутствие средств, слабую конкурентоспособность, а также засилие бюрократии, которое только усилится от реформы Академии наук.