Илья Шкредов, профессор механико-математического факультета МГУ, неоднократно выигрывал грант президента РФ по поддержке молодых ученых, гранты РФФИ и другие, 33 года
— Слухи об увольнениях начались с начала лета, потом они обсуждались на ученом совете. На мехмате около 85 совместителей, из них 63 — «обычные» (среди которых был я), то есть не заведующие кафедрами и не члены РАН. На ученом совете было решено не увольнять заслуженных профессоров из числа этих 63. Научных сотрудников-совместителей уволили всех, а доценты и ассистенты находятся пока в подвешенном состоянии. Я месяц назад подписал контракт на этот учебный год, что будет следующей осенью, не знаю. Раньше контракты подписывались вплоть до нового года — буквально в декабре могли подписать. Вообще все это началось еще два года назад. Научных сотрудников постепенно выдавливали, переводили на преподавательские должности. То есть нам говорят: в РАН плохая наука, нужно делать науку в университетах, а в это время научные ставки как раз сокращаются.
На нашей кафедре всего восемь человек, из них половина — совместители. Если их всех уволить, учебный процесс просто загнется. Совместителями при этом обычно работают активные и энергичные люди, у которых есть места более значимые, чем МГУ. Я сам работаю еще в четырех местах, основное для меня — это математический институт им. В.А. Стеклова РАН, где я ведущий научный сотрудник.
Преподавательская ставка в университете достаточно маленькая, но существует так называемая ректорская надбавка, увеличивающая ее в два раза. Совместители ее не получают, у них только голая ставка — это вообще смешные деньги, 10 тыс., кажется. Мне МГУ нужен для другого — здесь замечательные студенты, я могу с ними общаться, вести спецкурс. Я бы с удовольствием не работал в пяти местах, а в одном на полную ставку, но на 10 тыс. жить невозможно, приходится как-то крутиться, участвовать в грантах.
Для молодых докторов по математике всего шесть президентских грантов, для кандидатов — 40. Смешно думать, что в стране всего 40 работающих кандидатов
Пока я был аспирантом, для меня большим подспорьем была премия фонда «Династия» — около 15 тыс. в месяц, с эмгэушными можно было спокойно заниматься наукой. Что касается государственных грантов — Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ), он очень маленький, но это лучшее, что мы сейчас имеем. Для многих моих знакомых из провинции это единственная возможность хоть как-то существовать. Конечно, есть так называемые мегагранты, это неплохие деньги, как и грант президента. Но те же президентские гранты — для молодых докторов по математике их всего шесть, для кандидатов — 40. Это смешно — думать, что в стране всего 40 работающих кандидатов.
Последние десять лет по сравнению с 1990-ми еще была относительная стабильность — это было какое-то «тучное» десятилетие, и что-то у нас начало получаться. Но после этой реформы РАН я даже не знаю что делать. Вот у меня на кафедре есть отличный парень — самый сильный человек в нашем окружении за последние 15 лет. Через две недели будет защищать кандидатскую, что мне ему говорить? Оставлять в академии? Это можно сделать, но что гарантировать? Я не знаю, как ему смотреть в глаза вообще, что советовать. Может, честнее было бы сказать, что здесь больше ничего не светит и, если ты хочешь развиваться как ученый, давай езжай за границу?
У моей науки может быть и практическое применение, например, в вопросах дешифрования банковских карточек
Я сам хотел уехать, когда был аспирантом, но тогда было совсем другое время… Потом как-то передумал. Сейчас я не хочу уезжать — не из какого-то патриотизма, просто мне кажется, что для науки большую пользу я буду приносить здесь, чем на Западе. Я занимаюсь достаточно молодой областью математики, она была придумана еще в начале прошлого века, потом все затихло, и буквально лет 10–20 назад произошел всплеск. Сейчас она называется аддитивной комбинаторикой — немного поменяла название, потому что научный метод и взгляд на нее изменились. И вот в этом я вижу свой смысл существования — если могу что-то подсказать молодым людям, которым эта наука интересна.
У моей науки может быть и практическое применение. Мы с ребятами создали блог, где в связи с реформой академии решили пропагандировать ее ведущие исследования, потому что люди не понимают, чем занимаются ученые, — возможно, это и наша вина в том числе. И я рассказываю про то, какие применения могут быть у нашей науки: например, в вопросах дешифрования банковских карточек. Можем ли мы утверждать, что наша банковская карточка гарантирована от вскрытия? Полностью эта задача не решена, причем современные методы кодирования такой гарантии не дают, но аддитивная комбинаторика кое-что может сказать по этому поводу — и это достижение буквально последних пяти лет.
На что я надеялся, когда подписывал письмо? Не на президента, я воспринимал данное письмо скорее как призыв к обществу. Можно было его озаглавить «Народ России», «Люди земли». Только на общество мы сейчас и можем опираться. В этом плане, я думаю, есть смысл.
Евгений Уланский, доцент механико-математического факультета МГУ, 32 года
— На нашей кафедре теории чисел на полставке работает только один профессор, и в этом году с ним могли не продлить договор. Его научное направление очень узкое, это один из тех случаев, когда именно этой областью исследований занимается один-два человека в России и, кроме него, читать такие спецкурсы у нас было бы просто некому. Чтобы его сохранить, нам пришлось писать обращения в ректорат. Но совместителям надо заключать новый договор с вузом каждый год — и возможно, в следующий раз ему его не продлят.
Повышение зарплаты произошло только в этом месяце — нам сообщили об этом уже после публикации письма. Буквально через два дня я получил очередной платеж (они бывают у нас раз в полмесяца), который был приблизительно на 2 тыс. руб. больше обычного. Вообще трудно сказать, какая средняя зарплата — у профессоров свои надбавки, завкаф получает больше обычного преподавателя, и от факультета к факультету разница тоже огромная. На мехмате ставка доцента до этого повышения была 19 тыс. руб., включая надбавку за кандидатскую степень — 3000 руб., и еще одну — в полуторном размере обычной ставки (обычная — чуть больше 10 тыс. руб.), которую ректор гарантирует преподавателям мехмата.
Новый сотрудник обязан быть москвичом или жить в ближнем Подмосковье
Почему в МГУ мало молодых ученых? Современные молодые люди ориентированы прежде всего на хороший доход, и очень редко среди них встречаются идеологи от науки. Другие условия, например ситуация с общежитием, тоже не способствуют приходу молодых сотрудников. Иногородним преподавателям, которые могли бы занять пост на кафедре, нет возможности предоставить общежитие по не вполне понятным причинам. Новый сотрудник обязан быть москвичом или жить в ближнем Подмосковье, но это крайне сужает выбор: очень наивно думать, будто лучшие научные кадры обязательно надо искать в столице. Более того, как раз в Москве современное поколение, я думаю, еще менее ориентировано на науку, чем в среднем по стране, где, может быть, меньше других интересов.
Наша кафедра в этом плане еще является исключением: молодых, до 35 лет, из восьми преподавателей у нас трое и еще один только в этом году вышел из этого возраста. Главное, что удерживает большинство людей в нашей сфере, — это непреодолимая любовь к математике. А все остальное уже подчиняется этому стремлению.
Григорий Рубцов, научный сотрудник ИЯИ РАН, по совместительству научный сотрудник физического факультета МГУ, 32 года
— На кафедре физики частиц и космологии, на которой я преподаю, большинство сотрудников — молодые ученые. Кафедра организована Институтом ядерных исследований РАН, за преподавание я дополнительной оплаты не получаю и ставку в МГУ не занимаю, поэтому сокращения нашей кафедры не коснутся. Но для тех, кто уже работает или хочет связать свою работу с МГУ, это будет болезненно. На совместителях много не сэкономишь: за свои полставки они получают совсем мизерные деньги — 5–7 тыс. руб. Увольнять людей, работающих на полную ставку, трудно, поэтому сейчас, если кто-то уходит с нее сам, ставку просто закрывают. Таким неявным способом происходит сокращение позиций научных сотрудников. Этот процесс приводит к тому, что молодые люди в ближайшие год-два связать свою карьеру с университетом не смогут. А это люди, готовые работать даже за 13 тыс. руб., на подготовку которых потрачено много сил и средств. Если они потребуются потом, мы не сможем найти кадры такой квалификации даже за существенно большие деньги.
Зачем они вообще идут на такую зарплату? Люди любят университет. Для многих это была мечта детства — заниматься наукой, так же как их учителя. На любой кафедре есть молодые специалисты, которые после защиты интересуются: могу ли я остаться работать. Некоторые ученые могут получить гранты президента РФ для молодых кандидатов наук, гранты РФФИ, гранты Минобрнауки — это конкурсное финансирование, не связанное с университетом. Но если не принимать защитившихся аспирантов на работу, они даже на гранты подавать не смогут — из-за того, что у них не будет официальной позиции.
В нашем отделе молодой ученый может сам определять направление исследований с момента защиты диссертации
В США профессор может нанять себе постдока или аспиранта в лабораторию за счет гранта — это временная должность, а не постоянная, как у нас, но американская система в целом построена иначе. Во-первых, позиция профессора фактически является пожизненной — он может нанимать людей, не боясь, что через пять лет его самого могут уволить. Во-вторых, у него намного меньше педагогическая нагрузка — в лидирующих университетах он ведет лишь один специальный или общий курс в семестр (в МГУ профессор может вести несколько специальных курсов плюс общий). Преподавательская нагрузка в МГУ скорее соответствует американским университетам среднего уровня, в которых условия для занятия научными исследованиями не оптимальны. В США три четверти дохода профессора при этом в любом случае составляет университетская ставка, он не может заплатить себе по гранту больше трех месячных зарплат (в России грантовая составляющая может доходить до половины зарплаты, как у меня, например). Кроме того, в России выплаты по грантам приходят очень поздно: получив грант, я не могу нанять сотрудника в январе, зная, что смогу заплатить ему лишь в ноябре.
Я работаю в институте, который до протекающей сейчас реформы принадлежал Российской академии наук. На мой взгляд, в РАН существует питательная научная среда, которая позволяет молодым ученым расти и реализовывать свои идеи. В нашем отделе молодой ученый может сам определять направление исследований с момента защиты диссертации (и в значительной степени до этого). Если сказать упрощенно о теме исследований — сейчас мне больше всего интересно происхождение Вселенной и ее развитие с самых ранних времен до наших дней. Оказывается, что новые астрофизические эксперименты (спутники WMAP, Planck, Fermi LAT) могут сейчас видеть проявления того, что происходило во Вселенной первые секунды и даже пикосекунды. В исследованиях Вселенной меня не перестает восхищать связь микромира и Вселенной на масштабе миллиардов световых лет, красота простых теорий и алгоритмы анализа больших объемов данных. На физическом факультете МГУ я преподаю специальные курсы «Численные методы в физике» и «Обработка данных астрофизических экспериментов».
Уезжать за границу не планирую, хотя для этого было много возможностей, начиная с момента окончания университета. Работал полгода в Японии, есть совместные работы с США и Бельгией. Не уезжать из России — моя сознательная позиция. Мне хочется заниматься наукой, развивать свои идеи и направления, и буду искать все возможности для того, чтобы продолжать это делать в России.
Справка
Текст письма был опубликован на сайте профсоюза «Университетская солидарность». Его авторы утверждают, что на ряде факультетов совместителям не продлевают контракты, в большинстве подразделений заморожены свободные научные ставки, а в будущем планируется сократить их до 30–50%. По их мнению, так ректор выполняет указ Путина и распоряжение правительства о повышении средней заработной платы. Садовничий выступил с официальным опровержением. Штатные сотрудники университета проходят конкурс раз в пять лет, если сделать это не удалось — трудовой договор заканчивается и не считается увольнением. Договоры с совместителями продлеваются раз в год. Руководство биофака и мехмата сообщило, что в этом году ставки действительно сокращались — на первом их было больше 20, на втором точное число не указывалось. Но, по данным деканатов, эти вакансии просто не занимали в течение долгого времени. Некоторые сотрудники считают, что «уволенные» таким способом просто не хотят предавать огласке этот факт, надеясь через год как-то договориться с руководством и восстановиться в должности. Министр образования и науки Дмитрий Ливанов поручил Рособрнадзору разобраться с ситуацией в МГУ, отметив, что письмо содержит ряд грубых ошибок — «МГУ, как и другие вузы, получил дополнительные средства на повышение зарплат». Размеры финансирования не уточнялись.
Источник: Московские Новости