На пороге своего 290-летия Российская академия наук осталась без институтов. В результате реформы, которая была инициирована летом прошлого года правительством, 100% научных организаций РАН перешли под юрисдикцию ФАНО — Федерального агентства научных организаций. Многие были против… Но что сделано, то сделано. «Закон принят, мы должны ему подчиняться, пытаясь извлечь максимально возможную пользу для ученых в новых условиях», — так считает президент РАН академик Владимир ФОРТОВ. О настоящем и будущем российской науки мы беседуем с ним в старинном здании академии в Нескучном саду.

«Чтобы оценить реформу, надо ее «съесть»»

— Как проходит процесс реформы, какова сейчас расстановка сил?

— Англичане говорят: чтобы определить качество пудинга, надо его съесть. Вот сегодня мы встраиваем ФАНО и Академию наук в ту систему, что прописана в законе. Согласно ему Федеральное агентство осуществляет финансовую и хозяйственную функции, РАН — научное руководство. Успех будет зависеть от того, как сработают эти две ветви, каким в итоге получится наш «пудинг» из имеющихся «ингредиентов».

— Как вы будете аргументировать свои требования?

— Мы сейчас готовим несколько проектов, под которые надеемся получить ресурсы. В первую очередь намерены создать проекты, опираясь на инициативы, выдвинутые президентом Владимиром Путиным для развития науки и техники в стране. Это «Наука о жизни» — большое магистральное для нас направление, так как касается здоровья людей, сохранения нации. Проект «Север», касающийся 2/3 территории нашей страны, которая находится в зоне вечной мерзлоты. Там куча проблем, начиная от природных ресурсов, освоения шельфа, Северного морского пути. Третье направление — это «Математическое моделирование». У нас всегда была сильная математика. И разработка программ для моделирования самых различных процессов, начиная от экономических до космических и оборонных, здорово бы повысила качество производства и уровень жизни. Есть также проекты, которые должны выполняться в интересах обороны, — от робототехники до современных систем «умного оружия» и противоракетной обороны. Все это вместе даст нам перспективы.

— Вы надеетесь, что можно внести какие-то поправки в уже имеющийся закон?

— Я убежден. Будем настойчиво это делать, и мы обязательно добьемся успеха. Уж больно много в законе осталось белых пятен и нестыковок. Уж больно он сырой. А на карту поставлена работа 150 тысяч ученых — научной элиты страны.

— Как идет подготовка нового устава РАН?

— Общее собрание РАН назначено на 27 марта. На нем мы и должны принять новый устав. Он должен отразить те новые реалии, которые сейчас возникли. Во-первых, надо, чтобы в уставе были прописаны новые нормы, которые возникли в законе, во-вторых, мы должны будем сделать так, чтобы наши коллеги из РАМН и РАСХН объединились с нами. Если с академиками все ясно — все становятся академиками большой академии, то по член-корреспондентам ситуация менее рельефно выписана в законе. Их статус сегодня не определен. Большинство наших коллег склоняются к тому, что они также должны быть наделены статусом член-корреспондентов новой большой академии. Все это мы сейчас обсуждаем, работает комиссия по уставу под председательством академика Валерия Козлова. Она сводит разные точки зрения, и скоро все, включая также положение о выборах и региональных отделениях, будет вынесено на обсуждение.

— В свое время вы просили Путина оставить за РАН несколько институтов общего академического профиля, а также музеи, библиотеки и дома ученых. Почему их не оставили?

— Это противоречило бы закону. Тем не менее когда мы недавно снова обсуждали этот вопрос с Владимиром Владимировичем, он согласился с тем, что это может быть сделано только одним образом — в виде поправки к закону. Он предложил, когда наберется критическая масса «дефектов» по закону, его правоприменению, тогда мы выпустим еще один указ, которым все сразу подкорректируем. Итак, после собрания 27 марта мы начнем работать над этими поправками — и после институты уже смогут вернуться в РАН.

— Перед новым годом Президентом России было объявлено о годовом моратории на все преобразования в институтах. Чего он в первую очередь касается?

— Согласно мораторию, институты, которые сейчас переходят в ФАНО, не могут уйти в другие структуры. К примеру, если бы кто-то захотел «переехать» в космическое агентство, в Министерство сельского хозяйства, то мораторий это не допускает. Это все продиктовано заботой о том, чтобы академические институты за переходный период, который всегда связан с турбулентностью и возникновением множества желающих погреть на этом руки, не растащили на куски. В этом кабинете, где мы сейчас с вами находимся, до моратория каждый день приходили по нескольку персонажей с разными «интересными» предложениями. Теперь они не приходят.

— Наверняка совсем избежать сокращений не удастся?

— В течение первого года никаких движений в этом направлении точно не будет. Я еще ни от кого не слышал каких-либо цифр о сокращении. Но процесс идет, люди стареют, эффективность падает, молодежи надо давать дорогу… Эффективность институтов, конечно, должна быть проанализирована. Как это делать? Это сейчас обсуждается. По-моему, должна быть комбинация между оценками специалистов и наукометрическими оценками. При этом приоритет — за экспертными мнениями. К примеру, где-то в Тюмени существует институт, который занимается нефтью. Может, по публикациям он не такой активный, как институт им. Губкина, но закрывать его нельзя, ведь он работает на отрасль, приносит пользу. Я очень надеюсь, если подойти к вопросу продуманно, то трагедии быть не должно.

Читать полностью: Московский комсомолец