Павел Быков «Эксперт» №30-31 (764) 01 авг 2011
Стране необходима новая система подготовки высококвалифицированных научных работников и управленцев, считает известный российский ученый Сергей Капица
На каждом новом этапе развития обществу нужны новые учебные заведения, которые соответствовали бы стоящим перед страной задачам. История знает массу подобных примеров, от формирования и роста светского Коллеж де Франс, в противовес более богословской Сорбонне, до создания Сергеем Витте Санкт-Петербургского политехнического института (вне рамок тогдашней системы образования). Примером учебного заведения нового типа стал и Физтех (Московский физико-технический институт), созданный по прямому указанию Сталина в рамках послевоенного развития оборонного комплекса. Фактическим основателем Физтеха был Петр Капица. Интересно, что между питерским Политехом и Физтехом прослеживается прямая связь: Политех окончил Абрам Иоффе, которого зачастую именуют отцом советской физики, он, в частности, был учителем Петра Капицы.
Физтех также был создан, по сути, вне рамок существовавшей к пятидесятым годам ХХ века системы университетов как центр фундаментального по глубине, но прикладного по назначению образования. В ходе работы института сложилась особая «система Физтеха», которую отличают две основные черты. Во-первых, очень сильное фундаментальное математическое и физическое образование на младших курсах, а во-вторых, прямое вовлечение студентов-старшекурсников в работу исследовательских институтов и научно-промышленных объединений. Благодаря такой системе СССР получил возможность очень гибко готовить инженеров-физиков по требуемым специальностям. За счет сильной фундаментальной базы студентов-физтехов легко можно было начать выпускать по нужному направлению буквально за год-два, что во многом определяло силу советского ВПК.
Известный ученый и популяризатор науки Сергей Петрович Капица, который и сам много лет проработал на Физтехе, считает, что России сегодня требуется новый аналогичный прорыв — создать мощное учебное заведение, которое готовило бы специалистов, готовых работать на стыке науки и бизнеса, способных быстро адаптироваться к переменам. Об этом, о состоянии науки в России и об истории создания Физтеха и его работе мы и поговорили с Сергеем Петровичем.
— Но сегодня, наверное, сложно создать подобный институт. Тот же Физтех был четко вписан в атомный, в оборонный проект. То есть была ясная цель. Сегодня у нас такой цели не видно. Неясно, подо что готовить людей.
— Да, оборонный проект был, естественно. Но Физтех работал и на Академию наук в целом. В институт шли кадры из АН, а он поставлял кадры обратно. Моя точка зрения такова: главное сейчас — сохранить, а скорее, восстановить эту систему. Академия перестала быть поставщиком кадров. Все бегают, зарабатывают деньги, потому что нищенская зарплата ассистента на уровне дворника. У меня как-то состоялся разговор с министром финансов Кудриным о том, сколько надо платить ученым. Я говорю: ровно столько, сколько сейчас вы платите в рублях, только в долларах. Это точный, кстати, расчет. Вот у меня внук окончил факультет ВМК в МГУ, хорошо окончил, был третьим в выпуске. Его оставили в аспирантуре, стипендия полторы тысячи рублей, параллельно с ним парень окончил химфак МГУ. То же самое: оставлен был в аспирантуре — полторы тысячи рублей. Он послал свои бумаги в Америку, его приняли в Колумбийский университет, не последний университет в Америке. И положили стипендию полторы тысячи долларов.
— Мы начинали наш разговор с описания разных этапов. Сегодня России нужна какая-то новая структура подготовки кадров?
— Да, нужна. Мы даже обсуждали это с «Газпромом», полтора часа с господином Миллером на эту тему говорили, писали с коллегами по Никитскому клубу специальную записку с предложением создать Российский корпоративный университет, который готовил бы управленческие и научно-технические кадры высшей квалификации. На начальном этапе вроде бы был интерес, но потом все заглохло. Через три месяца я получил письмо от заведующего кадрами «Газпрома», что 80 учебных заведений готовят кадры для «Газпрома» и больше им не надо. А мы предлагали создать школу, организованную по принципу Физтеха, только придерживающуюся современных задач и социального заказа.
— Почему, на ваш взгляд, так случилось?
— На Физтехе был один эпизод очень поучительный. В какой-то момент стало ясно, что нужно готовить сильные управленческие кадры. И тогда ректор наш Олег Белоцерковский договорился с Николаем Иноземцевым, который был директором ИМЭМО, советником Брежнева, членом ЦК и вице-президентом Академии наук. Решили готовить такие кадры на основе его института — сначала молодые люди проходили базовый трехгодичный курс Физтеха, а потом им читали политэкономию, вообще всю экономическую науку на этой базе. Все, кто прошел через эту школу, состоялись. Сегодня в правительстве, в крупнейших банках вы их найдете. Но в итоге этот факультет разогнали. И даже раннюю смерть Иноземцева зачастую связывают с борьбой вокруг этого факультета: его здоровье оказалось подорвано.
Наверху решили: умники нам не нужны. Есть анекдот про Николая I. Его пригласили на выпуск университета. И вот построили всех студентов, они были в форме, и ректор говорит: «Смотрите, какие у нас умные выпускники». А царь в ответ: «Мне нужны не умники, а послушники».
— Власть не чувствует необходимости в умных людях?
— Потребность-то есть, но должно быть государево решение. Физтех начался с чего — с постановления, подписанного Сталиным, которое, как священная грамота, до сих пор лежит в сейфе ректора института. Понимание необходимости создать подобный институт появилось еще до войны. Инициаторами стали ведущие советские ученые, определявшие контуры нашей науки. Потому что университет тогда не удовлетворял запросам науки и промышленности. Причина в том, что еще в период реакции после Первой революции в университете разогнали всю передовую профессуру. Выгнали Лебедева, Вернадского и такого калибра людей. Особенно пострадали физики, например, теорию относительности и квантовую механику там до войны не преподавали на необходимом уровне.
— Но ведь проблемы российской системы образования, о которых вы говорите, они не только наши.
— Эта проблема существует всюду, потому что мир резко изменился. Мировая наука имеет общее проблемное, инструментальное, а теперь и кадровое пространство. С моей точки зрения, сегодня одна из задач образования — формировать верхний слой в науке. Он самый важный, он должен быть основан не на усваивании знаний, а на воспитании понимания. Не нужно многих понимателей, но они абсолютно необходимы, они определяют лицо науки — это самое активное и творческое звено во всей системе.
Одной из особенностей Физтеха всегда было, что на экзаменах по физике можно было пользоваться любыми шпаргалками, учебниками, конспектами — пожалуйста! Нельзя было только советоваться с другими студентами. Экзамен должен был выявлять не знания, а понимание. Но это требует совершенно другого подхода к уровню преподавателей, они сами должны понимать, о чем идет речь, а для этого надо быть активно работающим ученым. Именно поэтому вреден ЕГЭ, это ведет совсем в другую сторону. Самый простой вопрос: впадает ли Волга в Каспийское море? Даже этот вопрос можно обсуждать. Потому что, скажем, миллион лет тому назад она впадала в Черное море, понимаете?
Действительно высокий класс образования обеспечивается интенсивными контактами с наставниками. В этом смысле Кембридж и Оксфорд имеют много общего с медресе. Поезжайте в Бухару или в Самарканд — там точно так была организована жизнь: ученики жили вместе с преподавателями, которые персонально и регулярно следят за их воспитанием, и деваться им оттуда некуда. Поэтому же важно и то, чтобы студенты как можно раньше попадали в активно работающий коллектив. Пускай они не все понимают, но пусть они как-то тянутся, пусть находятся на виду у своих менторов, это очень сильно подстегивает. Одно из главных отличий Физтеха — так называемый коэффициент: сколько студентов приходится на одного преподавателя. На Физтехе это было четыре-пять, в университете это было десять. При этом подготовка кадров на Физтехе была довольно дешевой, как ни странно. Собственный бюджет Физтеха был очень небольшим, в институте одновременно училось всего пять тысяч студентов и полторы тысячи аспирантов, но, например, для преподавания физики приглашали молодых ученых из 17 институтов Москвы и области. Ведь своих сильных лабораторий в МФТИ не было, и мы опирались на лучшие лаборатории сети базовых институтов.
— Эту систему, настроенную на работу преподавателя-ученого со студентом, на Физтех принес, видимо, ваш отец, когда создавал институт? Он же работал в лаборатории Резерфорда, у него был опыт.
— Ему как-то удалось сочетать английскую и русскую системы. Потому что какие-то элементы «системы Физтеха» были уже у Иоффе, он организовал первые студенческие семинары. Кстати, в Англии их не было в такой форме, как были они у нас. Петр Леонидович принес на Физтех эту самую систему семинаров, которая действует до сих пор. Физтех отличался также фокусировкой на самые передовые и нужные направления. Он был очень мобилен. Предположим, выходит какое-нибудь постановление, лететь на Луну или куда-нибудь еще. Нужны кадры. Сразу выясняется, что Физтех готов уже через год-два готовить людей по этой специальности. А в университете цикл растягивается чуть ли не на пять лет. К тому времени уже новые приоритеты, новое решение принимается, и поезд ушел.
Современный мир требует очень большой подвижности кадров. А это делает управление наукой еще более сложным. Наукой и так очень непросто управлять. Я как-то раз присутствовал на большом совещании в США, где обсуждалось, как управлять научным коллективом. И кто-то по поводу ученых сказал: как же держать кошек в стаде?
— Да, это сложно…
— Да, баранов легко держать в стаде, это даже собака может делать. А вот кошек… Ведь каждая кошка ходит сама по себе. Это была просто реплика во время заседания, она мне очень запомнилась.
— В России делаются попытки управлять образованием, наукой в рамках Болонского процесса…
— В Никитском клубе мы организовали встречу в Брюсселе для изучения Болонского процесса под эгидой Евросоюза. Очень скоро выяснилось, что Болонский процесс был изобретен в первую очередь для того, чтобы подтянуть университеты юга Европы, то есть Португалии, Греции и Испании. Лидеры же европейского образования продолжали делать все так, как считали нужным. То есть никакого содержательного значения для России при воспитании кадров высшей квалификации Болонский процесс иметь не может. Но его польза состоит в том, что устанавливаются общие минимальные стандарты образования. Поэтому при заметном снижении требований такой процесс необходим.
— Сегодня образование во всем мире переживает серьезный кризис…
— Сегодня доминирующее представление: в образовании и науке рынок все отрегулирует. Такой подход совершенно не учитывает места, мотивов и целей науки в современном мире, а времени на рынок нет. Он, может, все и отрегулирует, но когда? Если цикл выпуска специалиста пять-десять лет, то лет через сто, может, все и сложится. Однако ждать больше невозможно и будущее страны непосредственно зависит от того, как перечисленные выше вопросы будут решены.
Источник: Expert.ru