Журналист Максим Соколов – о том, кто должен помочь нашей армии и нашему флоту
Максим Соколов. Фото: Глеб Щелкунов
Покуда внимание граждан приковано к военным бюллетеням из Донбасса, на образовательном фронте без перемен. Точнее — все перемены в одну сторону.
Необходимый минимальный балл для ЕГЭ по русскому языку понижен на 12 пунктов — с 36 до 24. Причем не вследствие изменения общей методики экзамена, но по более простой причине. Усиление мер контроля — списывать труднее стало — привело к тому, что число экзаменуемых, не способных набрать 36 баллов, грозило дойти до неприлично высокого уровня.
Каковое неприличие теоретически могло бы повлечь за собой неприятные выводы в отношении руководителей Минобра и системы образования вообще. Знание родной грамоты — это все-таки необходимое требование для обладателя аттестата зрелости. Бог бы с компетенциями, портфолио и прочей тарабарщиной, но минимальное владение родным языком — ясно, что без него совсем никак.
Поэтому во избежание громкого скандала планку требований опустили, чтобы неудовлетворительное стало удовлетворительным.
Этим кипучая деятельность министерства не ограничилась. Была проведена очередная проверка эффективности ВУЗов, выявившая, что более половины из них требованиям Минобра не удовлетворяют. В частности, мало денег зарабатывают и имеют недостаточный уровень ученых публикаций на американском языке. К числу козлищ оказались причтены МАРХИ, РГГУ, не считая прочих.
Попутно Минобр оповестил о сокращении штатов РАН и об омоложении академических кадров, но для чего же было год назад схарчить РАН, как не именно для этого. В стремлении щедрой рукой поощрять науки, искусства и ремесла даже самый светлый идеалист министра Ливанова давно не подозревает.
При этом публика устала биться лбом об стену, и новые успехи Минобра вызвали откровенно вялую реакция — а чего еще, собственно, ждать. Министерству Ливанова уже третий год пошел… Образование как деградировало, идя к всеконечному торжеству компетенций, так и деградирует. Пора бы и привыкнуть.
Однако неуклонное продвижение к идеалу колониальной школы отчасти противоречит наметившимся в последние месяцы тенденциям.
Тупо либеральные догмы все труднее защищать, как единственно верное учение. Они по-прежнему в правительстве господствуют, но нельзя сказать, чтобы всецело. От победоносной и наступательной тактики все более и более переходят к арьергардным боям.
Что объясняется не столько командой сверху — наверху господствует скорее глубокое раздумье, как это мы дошли до жизни такой, — сколько тем, что разрыв между учением и грубой реальностью не может быть бесконечным.
Когда в мире явно погромыхивает и на горизонте уже не маленькое белое облачко, а все более черные грозовые тучи, учение, только и умеющее, что заклинать: «Ясно! Ясно! Глобально! Еще яснее! Еще глобальнее! XXI век! Новый человек!» начинает раздражать своей неадекватностью.
Более уместными начинают казаться устаревшие истины. Вроде изречения Александра III о том, что у России есть только два союзника — ее армия и ее флот.
В общем-то так оно и есть, прочие союзы показывают свою ненадежность и преходящесть, но к словам Царя-Миротворца необходимо присовокупить упоминание и третьего союзника. И армия, и флот сами по себе немного значат без такого вернейшего и могущественного союзника, как школьный учитель. Который выиграл битву при Садовой etc.
Не могут ни армия, ни флот, ни хозяйство и культура нации быть сильными и крепкими, доколе в народном просвещении царит откровенный кафешантан с компетенциями.
Советский школьный учитель выиграл Сталинградскую битву и водрузил Знамя Победы над Рейхстагом потому, что еще в 1932 г. ЦК ВКП(б) принял постановление о школе, которое положило конец увлекательным новациям 20-х годов, не менее продвинутым, чем сегодня, и возродил — понятно, что в сильно ухудшенном варианте, но уж в хоть каком-то — старую дореволюционную гимназию.
Выпускники этой возвращенной школы и победили Гитлера.
Если положение в мире серьезно, и мы не в такой степени окружены друзьями, как нас учит ВШЭ, то продолжение нынешней педагогической поэмы не слишком дальновидно.