Всего год прошел с того момента, когда научное сообщество было поставлено в известность о планах власти по реорганизации государственных академий наук. Понятно, что об окончательных итогах едва начавшейся реформы говорить сегодня преждевременно. И все же некоторые результаты уже есть. О них мы попросили рассказать ученых, чья роль в процессе преобразований нам кажется достаточно заметной.

Член-корреспондент РАН Людмила Огородова, заместитель министра образования и науки РФ

Сегодня рано говорить о результатах реформы РАН. Но можно сказать, что первый этап пройден удовлетворительно: Устав РАН утвержден, мораторий позволил сохранить имущество, финансирование учреждений осуществляется практически без сбоев, а такие процессы, как грантовая и образовательная (в части аспирантуры) деятельность, показали положительную динамику. По-прежнему среди участников Федеральной целевой программы Минобрнауки “Исследования и разработки” преобладают сотрудники институтов РАН (ФАНО).
Важно также отметить сложившееся конструктивное взаимодействие агентства и академии, которое позволило реализовать поручение правительства по разработке и запуску нормативно-правовых актов новых структур. РАН получила серьезные функции по участию в государственной научно-технической политике. Хочется пожелать ученым реализовать возможности эффективно и результативно.

Академик Александр Некипелов, вице-президент РАН (2001-2013 гг.), председатель Совета директоров ОАО НК “Роснефть”, директор Московской школы экономики МГУ им. М.В.Ломоносова

Коротко я бы охарактеризовал ситуацию так: могло быть и хуже. Но ведь задача авторов любой реформы состоит не только в том, чтобы провести ее не по самому тяжелому сценарию. По моим ощущениям, академическая наука сегодня находится в депрессии. Ученые думают не о развитии своих институтов, лабораторий, групп, а о том, как выжить на данном этапе. Многие мои коллеги отмечают, что в их организациях ухудшилась ситуация с молодежью: и те молодые ученые, которые уже работают в структурах РАН, и те, кто собирался в них идти, ищут другие варианты.
Но главный ущерб от проведенной властью акции, на мой взгляд, состоит в том, что разрушен целостный подход к развитию фундаментальных исследований, который в нынешних непростых для нашей страны условиях востребован как никогда. Надеюсь, что власть это осознает и ищет выход из сложившейся ситуации без потери лица. Если научная общественность, и в том числе Президиум РАН, будут инициативны, напористы и договороспособны, устраивающие всех решения можно найти.
Какие подходы предложил бы я? Пусть контроль над использованием государственного имущества остается за специально для этого созданным федеральным органом власти — ФАНО. Пусть, раз уж кому-то так захотелось, РАН будет клубом ученых, выполняющим функции общей оценки состояния дел в науке и научно-технической экспертизы государственных проектов. Но тогда необходимо воссоздать научное самоуправление на базе какой-то другой организации с широким научным представительством людей от науки. Ученые должны иметь возможность сами распоряжаться средствами, определять, на каких направлениях их сосредоточить. Система, при которой профильное сообщество отстранено от принятия решений, очень несовершенна, она не соответствует задачам развития фундаментальной науки.
ФАНО не должно выступать учредителем научных институтов. При таком статусе агентство отвечает и за научные результаты, и за распределение средств по направлениям исследований, и за оценку эффективности работы научных организаций. Иначе в бюрократической логике просто быть не может. Академическим организациям еще повезло, что руководство ФАНО настроено на конструктивное сотрудничество. Но природу системы изменить невозможно, отсюда совершенно естественное возрастание бюрократизации: по жалобам коллег я знаю о немыслимом количестве приходящих в институты бумаг, ответы на которые просят немедленно.

Академик Алексей Хохлов, проректор МГУ им. М.В.Ломоносова, глава Совета по науке при Министерстве образования и науки РФ

Оценивая предварительные итоги реформы, я бы предложил отдельно рассмотреть ситуацию в РАН и результаты деятельности ФАНО. По линии академии, за этот год произошло отделение от нее институтов и передача их ФАНО. Был принят новый Устав академии, и теперь ей надо перестраивать свою деятельность. Сейчас РАН больше внимания должна уделять не непосредственному руководству институтами, а экспертной функции, прогнозированию основных направлений развития научно-технологического комплекса России и выработке рекомендаций в данной области для Правительства РФ, принятию заключений о каких-либо актуальных проблемах развития науки и наукоемких техно-
логий.
Будет ли мнение академии услышано обществом? Не надо прибедняться: если РАН примет соответствующее заключение по тому или иному актуальному вопросу в научно-технологической области, то оно непременно окажет свое влияние на мнение чиновников и общественных деятелей. Академия наук — это очень авторитетный орган, там собраны ведущие специалисты, представляющие различные точки зрения, и, я уверен, ее мнение будет не так-то просто игнорировать…
Теперь что касается ФАНО. Здесь, с моей точки зрения, есть свои плюсы и минусы. Что положительно, так это то, что все с самого начала не развалилось. Зарплаты в академических НИИ выплачиваются вовремя, да и многие другие организационные процессы не застопорились: институты продолжают функционировать примерно в том же режиме, как и до реформы. Считаю, это очень большое достижение. Напомню, ФАНО создано “с нуля”. И стабилизация ситуации — успех Михаила Котюкова и его команды. Думаю, тут проявился его опыт работы, как финансиста: все-таки он трудился заместителем министра финансов.
Что касается отрицательных моментов? Во-первых, несмотря на все перемены, очень мало что изменилось. Для чего, собственно, реформа затевалась? Чтобы произвести изменения. Но их-то пока и нет. Возможно, они планируются. Второе: очень беспокоит практически полное отстранение ведущих ученых от какого-либо влияния на решения, принимаемые внутри ФАНО. Постановлением Правительства РФ агентству было предписано создать Научно-координационный совет. Прошло восемь месяцев, и только недавно было объявлено о создании рабочей группы по подготовке положения об этом совете. Такие черепашьи темпы весьма впечатляют! Кстати, свой “черновик” положения о НКС ФАНО, а также предложения по формированию этого органа наш Совет по науке при Минобрнауки РФ подготовил еще в октябре прошлого года.
Бросается в глаза забюрократизованность агентства. Некоторые мои коллеги жалуются на обилие — буквально вал! — бумаг, исходящих из ФАНО. Причем не все эти документы воспринимаются на местах как “разумные бумаги”. Многие из них довольно формальны и свидетельствуют о том, что люди, их создавшие, не очень-то хорошо представляют себе, как именно делается наука. Есть определенные замечания и по открытости этой структуры. На веб-сайте ФАНО отсутствуют минимальная контактная информация, сведения о том, кто за что отвечает.

Академик Валерий Рубаков, главный научный сотрудник Института ядерных исследований РАН, сопредседатель Комиссии общественного контроля в сфере науки

Вопрос об итогах года, прошедшего с момента объявления о начале реформ, по-моему, имеет смысл разбить на две части: есть ли польза от проведенных преобразований и какой вред они нанесли. Пользы я не вижу совсем, но и вред пока несмертельный. Худшие опасения, которые высказывались на этапе обсуждения закона о реорганизации госакадемий, пока не подтвердились. Подчеркиваю, пока. Я связываю это с несколькими причинами. Во-первых, действует мораторий на кадровые и имущественные решения. Во-вторых, в ФАНО оказались разумные люди: агентство решает вопросы со скрипом, но и разрушительных действий не ведет. В-третьих, руководство РАН, Владимир Евгеньевич Фортов прикладывают много усилий для минимизации ущерба от реформирования. Свою, на мой взгляд, существенную роль в этом играют и общественные организации ученых.
Хочу подчеркнуть: ущерб от реформ не фатален, но он велик. Сильно возросла бюрократическая нагрузка на дирекции НИИ. Вместо того чтобы обеспечивать работу институтов, директора и их административный аппарат отвечают на многочисленные бумаги, спускаемые сверху. Все, конечно, надеются, что это временные трудности, связанные с переходным периодом.
Самое неприятное, по-моему, состоит в том, что до сих пор нет ясности, ради чего нужно преодолевать такие сложности. Цели реформы нам так и не озвучили. Научное сообщество находится в растерянности, никто не понимает, что происходит. Выстраивание новой системы идет медленно: толком не прорисовались даже ее контуры. Будет ли эта система работоспособной, будет ли она обеспечивать динамичное развитие науки — большой вопрос. Да и новой атаки на ученых исключить нельзя. В общем, мы находимся в подвешенном состоянии, и куда в итоге ситуация вырулит, не ясно.

Виктор Калинушкин, заведующий лабораторией Института общей физики РАН им. А.М.Прохорова, председатель Профсоюза работников РАН

По мнению нашего проф-союза, проводимая властью реформа РАН зашла в тупик. При этом упрекнуть аппарат ФАНО особенно не в чем: они стараются обеспечить институтам возможность нормально работать. Отвечать должны те, кто задумал и продавил ФЗ№253.
Нам обещали, что с ученых снимут груз хозяйственных и административных проблем. Ничего подобного. Бюрократическая нагрузка на институты возросла, у их руководителей остается все меньше времени на обеспечение эффективной деятельности организаций. Дело в том, что Академия наук имела возможность принимать по ряду позиций самостоятельные решения. Кроме того, аппараты президиумов в центре и на местах брали на себя большую часть “бумажной” работы, освобождая от нее руководство институтов. Аппарат ФАНО таких полномочий не имеет.
Профсоюз РАН вместе с ФАНО и администрациями институтов участвует в разработке новой ведомственной нормативной базы, и мы можем с уверенностью сказать: сил и времени на это тратится много, но созданные документы не обеспечивают организациям более широких возможностей для развития. Причем, если уставы институтов удалось сделать не намного хуже прежних во многом благодаря конструктивной позиции ФАНО, то с единой для РАН, РАМН и РАСХН системой оплаты труда все обстоит гораздо хуже. Объединить три совершенно разных механизма все равно, что скрестить ужа с ежом.
Год назад критики РАН упрекали ее руководство в том, что оно недостаточно успешно реализует жилищную программу. Сейчас эта программа просто завалена. До сих пор не выпущено положение о распределении жилищных сертификатов молодым ученым. Не факт, что им удастся получить субсидии в текущем году. Выделенные на строительство служебного жилья средства не распределены, следовательно, стройки заморожены. Остановлены даже распределение и выдача уже построенных служебных квартир, поскольку не готова новая нормативная база. Все документы надо утверждать на правительственном уровне, а это длительный процесс.
Профсоюз работников РАН предложил своим организациям обсудить, как влияют реформы на жизнь научных коллективов, видят ли ученые признаки того, что ситуация в российской науке улучшается. Причем, наряду с оценкой ситуации мы просим обозначить пути решения назревших проблем. Собранные мнения профсоюз намерен довести до федеральной власти и общества. Рабочая группа по мониторингу применения ФЗ №253 Совета Федерации, профильный комитет Госдумы, Совет при Президенте РФ по науке и образованию планируют осенью провести масштабное обсуждение результатов первого года реформ, и мы должны к этому времени сформировать мнение научного сообщества.

Михаил Гельфанд, заместитель директора Института проблем передачи информации им. А.А.Харкевича РАН, член Общественного совета при Минобрнауки

Год с начала реформы и полгода новой жизни оказались довольно противоречивыми. С одной стороны, тотального бюрократического обвала, вопреки прогнозам, не произошло: руководству ФАНО удалось перевести управление на себя не без шероховатостей, но все же без больших потрясений. Агентство продемонстрировало готовность принимать во внимание мнение ученых — по многим острым вопросам создаются рабочие группы, в которые входят как представители академического истеблишмента, так и члены Комиссии общественного контроля в сфере науки, созданной на волне прошлогодних протестов. С другой стороны, уровень рядовых исполнителей оставляет желать лучшего, и многие приходящие в институт бумаги нельзя читать без изумления.
Отобрав у РАН административный контроль над институтами, власть похоронила и министерскую программу “Кадры”, средства которой были переданы внезапно созданному Российскому научному фонду. Итоги первого конкурса РНФ разнообразны: в некоторых областях список победителей выглядит очень прилично, в других же — по меньшей мере странно. Были и очевидные анекдоты, например, один директор института, заседающий в Экспертном совете РНФ, организовал грант своему заместителю, еле проходящему по формальным критериям, и то за счет мемориальных публикаций.
Очень разочаровало новое руководство РАН. Точнее, практически старое руководство. Владимир Фортов, выдвигавшийся в президенты с разумной программой реформ, зачем-то оставил в числе приближенных несколько совершенно одиозных персонажей, чья деятельность во многом и привела к развалу академии. В результате вместо четкого определения нового места академии в структуре науки и ее роли в жизни общества академические начальники занимаются бюрократическими играми и перетягиванием каната с ФАНО, грезят о военном госзаказе, предлагают восстановить ГКНТ и вообще всячески пытаются повернуть время вспять.
На этом фоне, несмотря на отсутствие видимых катаклизмов, в научном сообществе преобладают тревожные, а у молодежи — чемоданные настроения. Впрочем, это, на мой взгляд, связано не только с научной политикой нашего государства, но и с его политикой в целом.
Напоследок — капля оптимизма. Академия отбилась от предложения автоматом перевести всех членов-корреспондентов в академики, и потому всем известный членкор еще некоторое время не будет иметь формальной возможности стать президентом РАН, как бы ему этого ни хотелось. По крайней мере — до следующих выборов в академию.

Андрей Котельников, научный сотрудник Объединенного института высоких температур, председатель Совета молодых ученых РАН

За прошедший год в жизни ученых мало что изменилось. Но я бы не стал нагнетать обстановку и говорить о том, что реформы ничего не дали. Апокалиптические прогнозы, сделанные год назад во время протестных акций, пока не сбылись, и это уже хорошо. Президентский мораторий на кадровые и имущественные решения действует: никого не увольняют, институты не закрываются.
Оказалось не таким страшным, как расписывали, и Федеральное агентство научных организаций. Руководитель ФАНО Михаил Котюков прислушивается к мнению научной общественности и, в частности, Совета молодых ученых. Нас приглашают участвовать в различных комиссиях, и в процессе совместной работы удается снять многие острые вопросы. Недавно агентство сформировало специальную группу по работе с молодежью, в которую вошли 13 членов СМУ РАН.
Молодежи стали больше доверять и в институтах. У нас есть данные, что во многих организациях молодых исследователей выдвигают на должности руководителей научных подразделений, и это позитивная тенденция.
Мне не кажется катастрофической ситуация с жильем. Средства, выделенные в этом году на жилищные сертификаты для молодых ученых, не пропадут. Согласно правилам предоставления субсидий, их можно использовать в течение девяти месяцев с момента выдачи. Так что даже если ребята получат сертификаты в конце года, они успеют приобрести квартиры за отпущенный срок.
Что греха таить, к началу реформ многие понимали, что изменения в РАН назрели, без них невозможно двигаться вперед. Сегодня процесс пошел, и надо не искать недостатки в действиях тех или иных его участников, а стараться все открывающиеся возможности обернуть на пользу дела.

Источник: Поиск, № 27-28(2014), 11.07.2014